Зивелеос - [49]
Такому предложению генерал возражать не мог. Однако чтобы переломить ход беседы в свою пользу, он попытался овладеть инициативой задавания вопросов.
— Николай Степанович, — генерал назвал Самолётова по имени и отчеству, — демонстрируя явное уважение и как бы даже примирение с журналистом, с которым до сих пор говорил безо всякого обращения по имени, — давайте, как говорится, сделаем баш на баш. Я ответил на ваши весьма специфические вопросы, а вы в ответ удовлетворите, пожалуйста, моё простое любопытство, если не трудно. Как вы, молодой человек, живёте вообще? Я имею в виду, как вы обходитесь без женщин? Вы как-то нам сказали, что провели ночь или часть ночи с какой-то Машей, но, мне кажется, вы с нею после этого не встречались больше.
Материалы в газету от вас она перестала носить? А прежде вроде бы помогала.
Вы поругались с нею или разошлись, не знаю, как сказать корректнее? И где же всё-таки она живёт, вы нам так и не сказали в прошлый раз.
Самолётов внимательно дослушал генерала и вдруг откровенно рассмеялся во весь голос, приведя в замешательство обоих офицеров, обменявшихся быстрыми удивлёнными взглядами:
— Вы меня рассмешили, товарищ генерал. Во-первых, вопрос, который вы задали, к корректным никак не отнесёшь. Он бестактен по своей сути. Какое вам может быть дело до моей сексуальной жизни? Но я догадываюсь, что безопасность народа имеет дело со всеми нюансами человеческих отношений. Если бы я был врагом народа, то, разумеется, всё это имело бы значение для следствия и, возможно, даже для расследования. Я врагом себя не считаю, однако, коли вас заинтересовала моя подруга, то удовлетворю ваше любопытство в порядке, как вы сказали, возмещения долга, то есть баш на баш, тем более, что ничего особенного в этом нет, если разобраться. Да, Маша уехала к своей тётушке или близкой знакомой на дачу в район Калуги, кажется. Меня туда не приглашали пока. Вот я и обхожусь без неё. Собственно говоря, если я и просил когда-то её помочь отвезти материал в редакцию, то отнюдь не потому, что это было жизненно необходимо для дела, а ради того, чтобы она почувствовала, что может быть полезной для меня. Это элементарная психология. Она мне оказывает маленькую услугу, а за это я становлюсь как бы её должником, в связи с чем она имеет право требовать от меня, чего сама хочет. Тогда-то она и просит от меня того, что хочу я. Вот такая игра.
— Смотри ты! — удивился генерал. — Сколько жил, а не знал такой системы соблазна.
— «Век живи — век учись» гласит народная мудрость, — снова засмеялся Николай. Сейчас я, например, от вас собираюсь поехать к Татьяне Иволгиной.
Вы же не станете сразу спрашивать, почему я не женюсь на ней, по той лишь причине, что мы встретились?
— Это почему же вы к ней собрались? — обеспокоено спросил генерал.
— Всё потому же, по заданию редакции.
— Как так? Ведь о ней пишет ваш коллега Пригоров, если я не ошибаюсь.
А вы же с ним друзья? Разве я не прав, товарищ майор, — обратился вдруг Казёнкин с вопросом к молчавшему всё это время майору Скорикову.
Тот от неожиданности обращения к нему да и от долгого вынужденного молчания стал прочищать горло покашливанием и только после этого ответил:
— Конечно, это выглядит странным. Всем известно, что если один корреспондент начинает тему, то он её и доводит до конца.
Николаю опять неудержимо хотелось рассмеяться, но он сдержал в этот раз порыв и ровным спокойным голосом с нотками искреннего удивления сказал:
— Я не уверен, что в столь уважаемом кабинете, занимающемся вопросами безопасности государства, могут серьёзно говорить о столь небольшой проблеме сугубо производственного характера, как то, кого посылать для написания одной или другой статьи. До сих пор мне казалось, что это является прерогативой главного редактора газеты.
То ли уловив нотки иронии в словах журналиста, то ли просто утомившись от необходимости играть в либерала перед этим юнцом, но Казёнкин ощутил в себе новый прилив гнева на всю пишущую братию, которую давно следовало бы, по его мнению, приструнить, и он решил показать Самолётову, кто всё-таки здесь хозяин.
— Я позволю себе, — начал он, сдерживая с трудом, закипавшую внутри ярость, — позвонить вашему главному, чтобы получить ответ на вопрос, который задал, кажется совсем напрасно, вам.
Генерал перелистнул несколько страниц настольного календаря, нашёл там нужный номер телефона и позвонил.
— Семён Иванович? Добрый день. Казёнкин беспокоит… Вспомнили? Вот и прекрасно. У меня к вам небольшой вопрос. Вы давали сегодня задание вашему сотруднику Самолётову написать какой-нибудь материал?… Даже два? Какие, если не секрет?… Ага, понял… понял. Ну, по первому материалу он уже здесь, мы поговорили немного, остальное он получит в нашем пресс-центре, если нужно, а по второму я бы хотел уточнить. О девушке, по-моему, писал ваш другой сотрудник Пригоров, почему вы решили поручить этот материал Самолётову?
Ответ главного редактора на поставленный вопрос заставил генерала сжать зубы так, что желваки на скулах вздулись и нервно запульсировали. Он никогда не решился бы пересказать присутствующим в кабинете услышанную в ответ спокойно произнесенную, но колкую тираду слов:
«На свете миллионы рассказов. Но рассказ рассказу рознь. Один – полная выдумка, когда читатель сразу говорит «Ну, это всё сказки», другой является исключительным отражением действительности, в которую нельзя не поверить. Всякий рассказ хорош, когда всему сказанному веришь…».
«Пацаны и пацанки» – сборник рассказов, в которых автору удаётся не только затронуть вопросы культуры, а, скорее, бескультурья, безнравственности в нашей стране, но и показать молодым людям, подрастающему поколению, как несложно стать чище душой, вложить часть своей души в общее светлое будущее – и своё собственное, и всей России, чтобы все мы стали по-настоящему счастливы. Эта книга не может не тронуть сердца тех читателей, которые переживают за происходящее в стране и искренне, как и Евгений Бузни, пытаются изменить мир к лучшему.
«Шпицбергенский дневник» относится к жанру романа, хотя в нем совершенно отсутствует какая-либо любовная коллизия, без которой многие читатели не представляют себе роман. Это не научный труд, но писательские размышления, его исследования человеческих взаимоотношений, приобретающих особое значение на заполярном архипелаге, где русские и норвежцы, находясь за тысячи километров от родных мест, вынуждены жить вместе, сотрудничать, дружить, спорить, любить. Это рассказы очевидца и участника многих описываемых событий, часто трагедийных, интригующих, облеченные в художественную форму.
В романе описываются события нашего времени, главным героем которого является молодой учёный Науков. Роман не является научной фантастикой в прямом смысле, хотя открытия, сделанного учёным, на самом деле не было. Действия в романе разворачиваются так, как если бы это открытие имело место в реальной жизни. Суть его заключалась в том, что придуманное учёным вещество оказало воздействие на миллионы женщин и мужчин, заставившее их первомайской ночью полюбить друг друга и предаться любви, в результате которой все женщины, попавшие под влияние этой любви, независимо от возраста и способности к деторождению, забеременели и должны были родить мальчиков-близнецов. Неоднозначное отношение общества к возможности неожиданного демографического взрыва вызвало и разные диаметрально противоположные действия в отношении учёного.
Некоторые события романа имели место в действительности, тем не менее, отдельные персонажи являются вымышленными. Совпадение фамилий с реальными людьми может быть случайным, а изложенные факты не всегда в точности соответствуют происходившим в жизни эпизодам. Автор просит прощения, если упомянутое будет замечено читателями.
Последние годы жизни державы СССР. Страна накануне коллапса, о приближении которого знают пока лишь единицы. На героиню романа наваливаются новые несчастья. Настенька клянётся себе принимать удары судьбы без слёз и стойко выдерживает судебный процесс по обвинению её в убийстве. С помощью друзей она побеждает, но это был не последний удар. Девушка обретает счастье в семейной жизни тогда, когда митинговые страсти и избирательные кампании делят общество на враждующие стороны.