Зимовье зверей - [8]

И отступил девятый вал,

И растворил свой сахар в дымке…

К стихам, к Довлатову, к «Ордынке»

Он вдохновенно ревновал,

Но вместо рифм бежали вслед

Два юных сфинкса Джин и Тоник,

И воздух был упрям и тонок,

Впитав рассеянный рассвет.

1996

По дантевским местам

Вначале было слово — и слово было Я.

Потом пришли сомнения и головная боль.

Тяжёлые ступени, холодная скамья

И тихая война с самим собой.

Водил меня Вергилий по дантевским местам.

Сырые катакомбы, крысиные углы…

Подглядывал Меркурий — из туч да по кустам,

Шептал проклятья и считал стволы.

Он говорил мне: «Не уходи!»

Он говорил мне: «Не улетай!»

Он говорил мне: «Слушай, отдай

Свою душу в залог!»

Он предлагал мне долгую жизнь,

Он уповал на украденный Рай

И обещал мне в этом Аду

Жилой уголок.

Потом настало чувство — и чувство было Ты.

Ложь стала бесполезней, а боль — еще больней.

Вольтеровы цветочки, бодлеровы цветы,

И чёрный дым — от кроны до корней.

Не требовал поэта на жертву Дионис.

Года летели клином, недели шли свиньёй.

Кумиры разлетались, как падаль, пузом вниз.

И каждый бог нашёптывал своё.

Один говорил мне: «Иди и смотри».

Другой говорил: «Сиди и кури».

А третий пускал по воде пузыри,

Когда я жал на весло.

Один предлагал мне хлеб и вино,

Другой намекал на петлю и окно,

А третий — тот требовал выбрать одно:

Добро или зло!

Но тут случилось чудо — и чудо было Мы.

И я послал подальше всю эту божью рать.

Я взял одно мгновенье у вечности взаймы —

Я знаю, чем придётся отдавать!

Измена на измене — мир прёт своим путём.

Предвзятое как данность, и целое как часть.

И Рай теперь потерян, и Ад не обретён —

Всё только здесь и именно сейчас!

…………………………………………………………….

1996

Конец главы

Тебя носило по городам,

Тебя насиловала весна,

Рассвет свободы тебе не дал,

И вместо солнца взошла блесна.

Блеснула вешенкой на ветру,

Мелькнула пятнышком по среде,

Кольнула кольцами под кору,

И мы уже — никогда нигде не…

Темнело пиво. Самогон крепчал.

Тянулась речь на редкость благозвучно.

И небу было даже не до туч, но

Злопамятный уже штормил причал.

Я совмещал скольжение по кругу

С попыткой встать над миром вверх ногами.

Мы шли навстречу, но не шли друг другу, —

Мы выглядели рядом дураками.

Я первый, ты вторая,

Кто принял этот яд.

Любовь не выбирают,

Любимых не винят.

Без лишних снов, без выходок из тел,

Сосредоточив явь в открытой ране,

Захлёбываясь в собственной нирване,

Я прерывал теченье вечных тем.

Ты примеряла кольца и темницы,

Природу крыльев чувствуя плечами.

Мы рассекали воздуха границы,

Но контуров уже не различали.

Я первый, ты вторая,

Кто принял этот яд.

Судьбу не повторяют,

Забытым не звонят…

Темнело пиво. Самогон крепчал.

Назло врагам, на маленьком диване,

Захлёбываясь в собственной нирване,

Я постигал конечность всех начал.

Мы бились лбом в раскрашенные стены,

Отборный бисер разметав икрою.

Мы вышли в звук, мы выдохлись из темы, —

И разойдёмся братом и сестрою.

Я первый, ты вторая,

Кто принял этот яд.

Любовь не выбирают,

Любимых не винят.

1996

Судьба резидента

* * *

Родная! Ты помнишь своих героев?

Я здесь, я веду свой незримый бой.

Но рация снова вышла из строя,

И вся надежда — на новую связь с тобой.

Не верь никому — некрологи лживы!

Я не погиб и не сдался в плен!

Здесь мёртвый сезон, но мы всё еще живы —

На невидимом фронте — без перемен.

Родная, мой подвиг почти неизбежен,

Мой мозг под контролем, мой нерв напряжён,

А шифрограммы приходят всё реже,

И только — наложенным платежом.

* * *

Есть подозренья, родная, что ночью

Я вслух говорю на чужих языках.

Но кто я и с кем я — не помню точно:

Всё стерлось, даже линии на руках.

Я помню только тебя, родную,

И наших двух — или трёх? — детей.

Я так скучаю, когда вхолостую

Секс-бомбы падают мне в постель.

Родная, эти мужские игры

Отшибли мне память, хоть застрелись!

Боюсь, что не вспомню ни физика Игрек,

Ни русскую пианистку Икс!

* * *

Семнадцать лет — как одно мгновенье,

Когда пули-дуры стучат об висок.

На всякий случай я впал в забвенье

И ампулу с ядом зашил в носок.

Всё это ради тебя, родная!

Но я заявить собираюсь для ТАСС:

Я все позабыл, но я кое-что знаю!

Скажи это Юстасу — он передаст.

Родная, я все превозмочь сумею:

Приказано выжить — отвечено «Есть!»

Но военные тайны всё дешевеют,

И скоро мне нечего будет есть.

* * *

Весна. А меня не пускают в отпуск

За то, что я съел сверхсекретный пакет!

А в гестапо вахтер отобрал мой пропуск —

Это значит: обратной дороги нет!

Родная, я весь на грани провала!

На явках — засада! В квартире — завал!

Еще один срыв — и пиши пропало!..

Но я не тот, за кого себя принимал…

Родная! Alles! С меня довольно!

Архивы — в урны, погоны — с плеч!

Пошлём все к чертям — и уйдём в подполье

Вдвоём с тобою, как щит и меч!

Я прошу, хоть ненадолго…

1993

Дай мне совет

Дай мне совет — куда мне идти?

Открой мне глаза, не заслоняй мне свет.

Дай мне совет — пока мы в пути,

Кто заплатит за дым звоном монет?

Слуховое окно, а за ним — чердак…

Кто же знает, что еще будет со мной!

В этом мире и так, как всегда, всё не так,

Как всегда, бардак и шёпот муз за спиной.

Если некуда идти — иди на свет.

Если нечего ждать — жди перемен.

Если перемен по-прежнему нет,

Значит, встань с колен, встань с колен!

Если нечего скрывать — заметай следы.

Если не во что стрелять — стреляй в тишину.

Если нечего сжигать — поджигай мосты.