Зимняя война - [84]

В 16.30 господин Пакаслахти, начальник одного из отделов министерства иностранных дел, сообщил мне, что Маннергейм через офицера связи Меландера настаивает на том, чтобы было принято верное решение в отношении призыва о помощи, который должен быть направлен Англии и Франции. Это может содействовать ходу переговоров.

Я обещал позвонить Маннергейму в одиннадцать часов вечера.

Однако в 19.00 Маннергейм сам позвонил мне. Он прочитал меморандум полковника Паасонена, в котором ситуация была представлена в более выгодном свете. Не стало бы обращение к Западу стимулом для переговоров в Москве? Советские руководители предъявили нам невероятные условия; наше обращение к Западу могло изменить их требования.

Таннер. Если мы направим такое обращение, мы не сможем влиять на прибытие западных сил. Оно, вне всякого сомнения, прервет всякие переговоры.

Маннергейм. Все же очень желательно направить такой призыв, ведь война еще продолжается; согласие на прекращение военных действий не получено. Западные бомбардировщики должны прибыть в разгар переговоров.

Таннер. Вспомогательным силам потребуется не менее месяца, чтобы прибыть к нам. Продержится ли фронт так долго?

Маннергейм. На войне всякое случается. Ближайшие недели будут решающими.

Таннер. Будет разумнее проинформировать делегацию в Москве о такой идее и затем принять решение.

В 22.00, в ходе нового телефонного разговора, Маннергейм озвучил ту же самую мысль: «Время истекает».

В 22.30 Эркко из Стокгольма сообщил, что получена телеграмма из Москвы; время встречи сдвинуто на три часа, на 19.00.

Вечером я направил нашей делегации доклад о положении на фронте.

В 23.00 позвонил из Вашингтона наш посол Прокоп и сообщил, что в ходе пресс-конференции президент Рузвельт упомянул о мирных переговорах, ведущихся Финляндией. На вопрос о том, выступят ли Соединенные Штаты в качестве посредника на этих переговорах, Рузвельт ответил, что подобная просьба к США не поступала.

Прокоп добавил, что в Вашингтоне ходят слухи о том, что Паасикиви и Таннер уже находятся в Москве.

От посла Хольма из Парижа поступила длинная телеграмма, в которой излагалась речь премьера Даладье. Он выражал сожаление о том, что Финляндия до сих пор не направила призыва о помощи. Он согласился на продление срока до 12 марта, но предупреждал, что Советский Союз поступит с Финляндией вероломно. Если Финляндия сейчас не получит западную помощь, то не сможет рассчитывать на гарантии Запада своей территориальной целостности.

Слухи о попытках установления мира стали распространяться по планете. Журналисты с их вопросами и телефонными звонками были настоящей пыткой, особенно один тип из Нью-Йорка, который много раз звонил мне между двумя и тремя часами ночи. Но все же я не мог отключить свой телефон из боязни пропустить важный звонок. Даже на службе у меня не было секретарши, которая могла бы отсеивать звонки, не говоря уже о моем доме.

Чтобы подготовить общественное мнение к переговорам, я направил в газеты первое краткое сообщение о возможности заключения мирного соглашения. Оно было набрано крупным шрифтом: «Как удалось узнать в правительственных кругах, Советский Союз может представить Финляндии более жесткие требования, чем ранее. Однако никакой детальной информации пока не получено».

В 19.00 состоялось краткое заседание кабинета министров, прежде всего с целью краткой информации его членов о происходящем. Я доложил информацию, которой к этому времени располагал, включая тревожные сообщения маршала Маннергейма о положении на фронте. После этого сообщения Ньюкканен заметил, что, по мнению генерала Айро, ситуация стабильна. Противник в самом деле занимает плацдарм между двумя полуостровами, но генерал Айро считал, что он не сможет организовать наступление с этого плацдарма. В районе Уурас давление было более интенсивным, но на других участках фронта не происходило ничего заслуживавшего упоминания.

В ходе заседания было обращено внимание на то, что советские условия мира были напечатаны в мировой прессе в один и тот же день. Я сказал, что ничего странного в этом нет, поскольку об условиях мира были информированы 200 парламентских представителей. Некоторые народные избранники тут же исчезли из Хельсинки; так, например, Свинхувуд был замечен в Стокгольме. Там же объявился и Паасикиви.

Относительно упомянутой поездки Свинхувуда я могу заметить, что о ней не знали даже члены кабинета министров. Экс-президент Свинхувуд уехал в Германию вместе с П. Х. Норрменом, директором одного из банков, и журналистом Еркки Райкконеном, чтобы побудить Гитлера использовать свое влияние для получения достойных условий мира. Но ему не удалось встретиться с Гитлером и даже с Риббентропом, пришлось ограничиться изложением своих надежд их подчиненным. Единственным официальным лицом, принявшим его, был заместитель государственного секретаря Вайцзеккер. По всей видимости, непростые отношения Германии с Советским Союзом удержали большинство германских официальных лиц от встреч со Свинхувудом. Из Берлина Свинхувуд направился в Рим. Поездка оказалась совершенно бесполезной.