«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.) - [168]

Вопрос идет относительно командиров Красной Армии. Когда мы говорили об Особом отделе, прокуратуре, это вопросы больные, но не главные. Главный вопрос состоит в том, чтобы у нас был бы полноправный командир. Вопрос заключается в правах. Нужно создать положение, в котором было бы написано, что командует частью один командир, и никто не имеет права его критиковать, кроме вышестоящих начальников. Главная роль комиссара должна сводиться к тому, чтобы он обеспечил проведение приказов командиров в жизнь. Мы говорим о такой системе в Красной Армии и говорим о командире. Нет у нас авторитетного командира. Этот вопрос не разрешен. Если мы хотим, чтобы был порядок в части, не надо дискутировать, не надо терять много времени на беспринципные вопросы. Надо ввести в вопросы руководства войск высокое выполнение боевых распоряжений, чтобы в этом вопросе у нас было бы одно лицо в части, которое проводит эти распоряжения. Нам нужно пересмотреть Положение[386].

Вопрос относительно спайки командного состава. Это острый вопрос. У нас вежливости и культурности недостаточно. Есть некоторая боязнь и разобщенность в неслужебное время, в авиации это немного лучше. Нужно больше открыть душу, нужно покончить с этим делом. У нас участвовало в войне много летчиков. Летчик, когда он находится в воздухе, он является бойцом, он владеет большой техникой и может с этой техникой в воздухе делать так, как он захочет. Последние войны показали 100% преданность летного состава.

Мехлис: Нужно, чтобы не было единичных уходов из боев.

Смушкевич: Это было только сначала, а потом не было ни одного такого случая. Я говорю о том, что у летчиков еще меньше трусости. У нас в Красной Армии, и в том числе в летном составе, в первые периоды боев наблюдается большое количество трусости, большое количество паники, разложение, — нет ли тут большой шумихи вокруг непобедимости, вокруг храбрости. Действительно, воспитания у нас нет, и мы сейчас пересматриваем систему воспитания, потому что много шумихи и страшно большая распущенность. Всякое уважение будет тогда, когда есть боязнь к командиру. Кутузова, Суворова очень уважали, но и очень боялись. Никаким демократическим увещеванием путем собраний не может быть достигнута дисциплина. Я себе не представляю, особенно в воздухе, чтобы не было поставлено строжайшего выполнения приказа. Надо глубже смотреть, нечего бояться, нечего прятаться, нужен полновластный командир.

Я понимаю, что когда проводились определенные операции врагами народа, это было дело другое, теперь же положение изменилось, а поэтому и наша работа в целом должна измениться.

Относительно спайки я считаю, [что] у нас в армии может быть хорошая работа, и работа есть, но нет нужной спайки. Дело в том, что если для примера взять бы хотя немцев, у них есть написанная книга, которая озаглавлена — «Боевая подготовка бомбардировочной группы». Они в этой книге дают очень много ценного материала для своего старшего командира. Там пишут, что старший командир группы и даже корпуса должен быть человеком с большим опытом, должен быть человеком грамотным, а также имеющий уважение к своим подчиненным. Нам же, как мы видим сейчас из выступлений, нужно добиться, чтобы была более открытая душа командира друг с другом. Здесь нужно добиться, а также поднять авторитет командира, чтобы командира уважали, а также и боялись его. Нужно провести в жизнь, чтобы наши командиры имели встречи и в домашней обстановке, за чашкой чая, т.к. это очень сближает людей. Говоря относительно спайки, я приведу пример, что мы недавно дали 20—30 летчиков нашей гражданской авиации. Эти люди имеют по 2—3 ордена, проводили несколько из них 3, а несколько 2 войны[387], но вот приходят и говорят мне, чтобы мы их взяли обратно, т.к. там, в гражданской промышленности, к ним относятся как-то по-другому, т.е. с недоверием, спрашивают: «Почему вас уволили из армии?» и, одним словом, подходят с некоторой осторожностью. Видя такое отношение к себе, эти командиры принуждены были прийти и просить перевода обратно. У нас был один очень хороший командир, но вот кто-то сказал, что он якобы имел связь с врагом народа, а как после выяснилось — связи никакой не было и человек этот очень честный и хороший, но все же остается с каким-то клеймом. Тут, я считаю, в этом вопросе нужно провести какую-то определенную форму или, может быть, выразить это как-то законом.

Мехлис: По этому вопросу было определенное предложение, чтобы слово увольнение из армии заменить — перечислить его в запас.

Смушкевич: Я считаю, что если эти вопросы решены, то нужно их записать и поставить точку. Я считаю, что нужно также законом, во-первых, улучшить материальное положение, улучшить правовое положение тех командиров, которые уходят в запас. Ведь у нас много случаев, когда по своему возрасту командир в 55 лет просит его использовать хотя бы в редакции или еще в каком-либо месте. Товарищи Савченко и Проскуров правильно давали замечание о том, что у нас нет любви к нашему командиру. Вы знаете, что у нас было положение такое, что в наших группах стояли за то, чтобы аварии не снижать за счет боевой подготовки. Мы в этом году за катастрофы и аварии почти никого не привлекали к ответственности. Я знаю случай, когда комиссар сам был летчиком, конечно, в нужный момент, и считаю это правильным. У нас часто происходит шумиха от политсостава, и нужно прекратить обсуждение командиров, как он сел, как развернулся, и не париться с этим на партсобрании. Мы должны воспитать своего бойца — летчика таким, чтобы он на все 100% не имел боязни столкновения в бою. Этим мы оформим самые важные качества у наших летчиков, т.е. смелость. Ведь нельзя все время говорить о том, что не так он сел, не так развернулся, и за это часто начинают его прорабатывать. Я вам скажу из своего опыта, что во время войны я лично и садился, и разворачивался без всяких правил, а делал это так, где считал нужным. Поэтому нельзя упрекать нас в том, что мы, может быть, ущемляем политработников, которые явно мешают нам в работе. Я также придерживаюсь той точки зрения, что если произойдет у летчика какая-либо авария, то начинают этого летчика ругать, вызывают в парторганизацию, и чуть ли дело не доходит до высшего начальства. Вы знаете, т. Мехлис, что было много случаев, когда почти зря делались замечания нашим хорошим командирам. Я приведу пример из Орловского военного округа.