Зимняя ночь - [10]

"Куда он исчез?" - подумала женщина. Настроение было испорчено.

Дилефруз вернулась в комнату, взяла из корзины яблоко, но откусить не успела: у ворот трижды позвонили. Казалось, электрический провод от звонка проходил через сердце Дилефруз. Она вся задрожала. Затем подбежала к зеркалу, оглядела себя с головы до ног и бросилась к воротам.

Рахман вошел во двор, прижимая к груди большой газетный сверток, и, как вор, озираясь по сторонам, на цыпочках двинулся к галерее.

Дилефруз закрыла дверь на щеколду и пригласила гостя в комнату.

- Проходи, пожалуйста.

На пороге Рахман внимательно огляделся, затем протянул хозяйке сверток.

- Только не сердись на меня, Дилефруз-ханум. Я без твоего разрешения купил бутылку коньяка. Пять

звездочек. - Рахман подсел к столу. - Клянусь дорогой жизнью, я не из тех, кто обожает выпивку. Купил просто так, чтобы мы не скучали, да беседа была приятней.

Горлышко бутылки, прорезав бумагу, выглядывало из пакета. Дилефруз выложила на стол хлеб, консервы, колбасу, сыр.

- Что ж, купил, так купил... Только напрасно, я ведь не пью.

Через минуту стол был накрыт.

Рахман снял шапку и повесил на блестящую никелированную шишку кровати. Пиджак набросил на спинку стула. Повертел в руках бутылку.

- Может, налить все-таки?

- Что ты, что ты! Не буду. - Дилефруз откусила яблоко. - Ах, какое сладкое!

- Ешь на здоровье, - Рахман поднял рюмку. - За твое счастье, Дилефруз-ханум - Выпил и чмокнул губами, покачал головой: - Напрасно не пьешь, Дилефруз-ханум. Это настоящий нектар.

Рюмка коньяку натощак развязала язык Рахману, сделала его болтливым, как попугай.

- Я; Дилефруз-ханум, - начал он, - не из породы каких-нибудь слабоумных неудачников. Мне еще никогда не приходилось нуждаться в еде или деньгах. Ты ведь знаешь, сейчас война. Людям живется несладко. Мне же, слава Аллаху, жаловаться не на что. Я - обыкновенный проводник, но живу куда лучше многих своих начальников. Да благословит Аллах память того, кто придумал вагонные колеса. Пока они вертятся, я буду как сыр в масле кататься. Если б только не вот эта проклятая штука. Рахман с силой хлопнул себя по выпяченному животу, - стал бы миллионером.

Рахман вторично наполнил рюмку, выпил и продолжал:

- Клянусь твоей дорогой жизнью, Дилефруз-ханум, одна только у меня забота: нет в доме женского глаза. Ну, скажи, куда это годится? Прислугу держать не могу. Боюсь соседей. Мало ли что подумают и скажут... А будет в доме законная жена, кто меня упрекнет? Не так ли, душа моя?

Дйлефруз кивнула головой. Рахман все больше распалялся.

- Не думай, что я хвастаюсь. Я - дальновидный предусмотрительный человек. Клянусь твоей драгоценной жизнью, не лгу. Да не пойдет мне впрок этот хлеб, который мы едим... Да, да, я очень, дальновидный человек.

Дилефруз слушала, и маленький, невзрачный мужчина вырастал в ее глазах, превращался в самого умного и сильного человека в мире.

Рахман поднял бутылку и с мольбой посмотрел на Дйлефруз.

- Послушай... Может, выпьешь немного?

Дйлефруз кокетливо поджала губы и опустила ресницы.

- Ну, ради меня, Дилефруз-ханум.

Хозяйка улыбнулась:

- Хорошо, раз ты так просишь, выпью немного... Только ради тебя... Но боюсь, утром просплю и опоздаю на работу.

Дйлефруз принесла для себя рюмку. Рахман наполнил ее.

- Опоздаешь на работу? Не бойся. А я на что? Думаешь, у меня нет своих людей? Клянусь твоей драгоценной жизнью, один мой дружок, доктор, может дать тебе больничный лист на целый год. О чем беспокоишься?

Стоит мне попросить этого друга, он живого человека представит в справке мертвецом.

Рахман говорил с большим жаром и даже вспотел. Он достал платок, вытер лоб, шею. Затем поднял рюмку.

- Выпьем, Дилефруз-ханум, за наше будущее! За наше общее счастье.

- Будь здоров.

- Будь здорова, душа моя.

Чокнулись. Выпили. Дйлефруз сморщилась. Рахман быстро отрезал кусочек яблока и протянул ей.

Воспользовавшись паузой, Дйлефруз встала из-за стола, подошла к окну и открыла крышку старого патефона.

- А как ты относишься к музыке?

- К. музыке, говоришь? Очень люблю наши старинные песни. И еще мне нравится мугамат*.

______________ * Мугамат - восточные мелодии (часто импровизации).

Дилефруз смахнула с пластинки пыль, завела патефон. Комната огласилась песней.

Из-за черной занавески на окне в комнату врывался свежий ночной ветерок. Абажур медленно раскачивался из стороны в сторону. По стенам плыли причудливые тени.

Рахман чувствовал себя непринужденно, как дома. Кажется и песня пришлась ему по душе. Расхаживая по комнате, он потряхивал плечами в такт музыке и мурлыкал себе под нос.

Вино - это только причина. Чтоб с нею часочек побыть.

Рахман подошел к окну, раскинул в стороны рута, потянулся.

- Дилефруз-ханум.

Женщина подумала, что Рахман хочет обнять ее и отпрянула назад.

- Рахман!...

Она посмотрела на него осоловелыми глазами и как-то странно засмеялась.

В один миг хмелъ вылетел из roловы Рахмана. Он сел на край кровати.

- Дилефруз-ханум, подойди.

- Не-е-т... - Но глаза ее хитро смеялись.

Рахман встал, схватил женщину за талию и притянул к себе...

Под тюфяком что-то хрустнуло. Это была фотография покойного мужа Дилефруз.