Зимняя луна - [6]

Все еще направляя револьвер прямо на дверь, ведущую из гаража, Джек бросил взгляд наружу, на вихри будущего пожара и пенные клубы черного дыма, опасаясь ошибки. Автоматчик может прийти, в конце концов, и из огня, как демон смерти.

Снова взгляд на металлическую дверь, выкрашенную в бледнейше-голубой цвет. Как большая толща чистой воды, на которую смотришь сквозь слой хрустального льда.

От этого цвета опять стало холодно. От всего ему становилось холодно - от пустого металлического "тук-тук" работающего сердца, от тихого, как шепот, рыдания женщины, съежившейся на полу позади него, от блестящих осколков битого стекла. Даже рев и треск огня студили его.

Снаружи бурлящее пламя обошло весь портик и достигло передней части станции. Крыша, должно быть, теперь в огне.

Бледно-голубая дверь.

Открой ее, ты, безумный сукин сын! Ну же, давай!

Другой взрыв.

Джеку пришлось отвернуться от двери гаража и посмотреть прямо на переднюю часть станции, чтобы разглядеть, что там случилось, потому что почти все периферическое зрение его оставило.

Бак с горючим "лексуса". Салон сократившегося до черного скелета автомобиля поглотило пожаром, обернуло жадными языками огня, которые содрали с него роскошную изумрудную краску, прекрасную кожаную обивку и другие шикарные аксессуары.

Голубая дверь оставалась закрытой.

Револьвер, казалось, весил сто фунтов. Руки заныли. Джек не мог держать оружие неподвижно. Он едва мог держать его вообще.

Захотелось лечь и закрыть глаза. Немного поспать. Увидеть недолгий сон: зеленое пастбище, полевые цветы, голубое небо, давно забытый город.

Когда поглядел вниз на свою ногу, то обнаружил, что стоит в луже крови. Артерия, должно быть, задета, может быть, разорвана: он сжался, голова закружилась от одного взгляда вниз, снова подступила тошнота и дрожь внутри.

Огонь бушевал на крыше. Он мог слышать его над своей головой, по звуку, четко отличавшемуся от треска и рева пламени перед станцией: хлопала кровельная дранка, балки затрещали, когда все узлы конструкции оказались охвачены неистовым, сухим теплом. Осталось всего несколько секунд, прежде чем потолок вспыхнет или осядет на них.

Джек не понимал, как ему может становится все холоднее, в то время как огонь бушует вокруг. Пот, стекавший по лицу, был, как ледяная вода.

Даже если крыша и не просядет в ближайшие пару минут, он умрет или слишком ослабнет для того, чтобы нажать спусковой крючок к тому времени, когда, наконец, убийца ворвется к ним. Он не мог больше ждать.

Оружие осталось в правой руке. Левая нужна была для того, чтобы упереться в пластмассовую крышку конторки, когда он обогнул ее край, перенеся весь вес с левой ноги.

Но когда он достиг края конторки, то был слишком ошарашен усталостью, чтобы прыгать десять или двенадцать футов до голубой двери. Пришлось использовать пальцы левой ноги для баланса, перенося на них минимум давления, необходимого только для того, чтобы держаться прямо, когда он толчками двигался через помещение офиса.

К его удивлению, боль была терпимой. Затем он осознал, что сносит ее лишь потому, что левая нога одеревенела. Холодное покалывание прошло по конечности от бедра до щиколотки. Теперь и сама рана не была горячей, даже не теплой.

Дверь. Его левая рука на ручке кажется так далеко, как будто он глядит на нее через другой конец подзорной трубы.

Револьвер в правой руке. Повис вдоль тела. Как массивная гантель. Усилия, необходимые для того, чтобы его поднять, заставили Джека изогнуться от неожиданного спазма в животе.

Убийца, может быть, ждет с той стороны, глядит за ручкой, поэтому Джек распахнул дверь и быстро шагнул в проем, выставив револьвер впереди себя. Он споткнулся, почти упал, и прошел мимо двери, качая револьвером справа-налево; сердце колотилось так яростно, что от этого тряслись слабеющие руки, но цели не было. Он видел весь путь через гараж, так как "БМВ" подняли на платформу. Единственным человеком в поле зрения был механик-азиат, такой же мертвый, как и бетон, на котором он растянулся.

Джек повернулся к голубой двери. С этой стороны она была черной, что казалось зловещим, даже матово-черной. Теперь она затворилась за ним.

Он шагнул к ней, намереваясь открыть. И вместо этого повалился на нее.

Подгоняемая изменчивым ветром, волна горького смолянистого дыма влилась в гараж.

Закашлявшись, Джек дернул за ручку и открыл дверь. Контора была полна дыма - прихожая преисподней.

Он крикнул женщине, зовя ее подойти к нему, и испугался, обнаружив, что его голос оказался не громче тонкого хрипа.

Однако она уже раньше зашевелилась и еще до того, как он отважился крикнуть снова, появилась из мутного дыма, зажимая одной рукой и рот и нос.

Сначала, когда она привалилась к нему, Джек решил, что та просто ищет поддержки, силы, которой он не может ей дать, но затем осознал, что женщина предлагает ему опереться на нее. А ведь это он давал клятву, обещая служить и защищать. Он почувствовал печальную иронию в том, что не мог взять ее на руки и унести отсюда прочь, как должны делать герои, судя по фильмам.

Он оперся на женщину настолько, насколько мог себе позволить, и повернул с ней налево, в направлении дверцы открытой ямы, которая потемнела от дыма. Левую ногу он волочил. Больше не было никаких ощущений - ни боли, ни даже покалывания. Мертвый вес. Шел, зажмуривая глаза, когда попадал в жгучий дым, ощущал вспышки тепла на веках. Сдерживая дыхание, сопротивлялся мощному позыву тошноты. Кто-то кричал резким и ужасным криком снова и снова. Нет, это не крик. Сирены, которые быстро приближаются. Затем они оказались снаружи, что он определил по смене ветра, и открыл рот, ловя воздух, поступавший в его легкие холодным и чистым.