Зимний мир - [3]

— Он не получит ее. Она, слава богу, замужем, Ник. Даже Ричард не сможет пренебречь этим. Во всяком случае, тем, что она замужем за родственником.

— Я должен выбраться отсюда, — сказал Ник, — или убить его. Расплата за это для моего Дома и твоих надежд будет велика. Я не могу даже предложить ему дуэль, он ведь под приговором Совета.

— Если бы я убил его, если бы я только мог убить его…

— Подумай, — возразил Карн, — Он убил бы тебя раньше. И что произойдет с Домом фон Шусса, если единственный наследник мертв? Он перейдет в руки Совета. Ты знаешь, в чьих руках выбор нового барона. Подумай, Ник!

— У меня дома критическое состояние, не дающее мне пребывание здесь, — бормотал Ник. — Я не могу думать здесь. Я не могу жить в одном доме с этим слизняком, зная, что он собирается сотворить с Кит… — Его голос сорвался от боли.

Карн тоже не видел смысла задерживаться в этом месте. Они достаточно видели. Если повезет, он сможет убедить Совет поместить Ричарда под надзор Совета или увеличить его срок осуждения, или, что совсем наверняка, прикажет отбывать наказание в пустыне Цинн как крепостной или раб. Мысль о том, как отзовется это унижение на шатком союзе вассалов Харлана, доставила Карну минутное удовольствие. Он должен продумать каждый шаг к тому, чтобы убедить Совет осторожно. Но, тем не менее, остается важным убедить влиятельных Свободных, что Ричарда необходимо обуздать, даже если это означает вмешательство в дела Пути и управление Домом Уединения. С крепкими связями кровного родства и браками с множеством малых Домов Харлан был самым сильным Домом, даже когда его лорд в заключении, и вассалы, держащие его под опекой, в Совете борются с каждым решением.

Глава двенадцатая

В последнюю минуту перед отъездом я покормила Happy, чтобы она не заплакала и не выдала нас. Эннис, Нарра и я с нашей «корзиной для пикника», в которой были вещи Нарры, направились к двери. Эннис показал пропуск, подписанный врачом Одоннела, который позволил ему вывести меня и Happy на солнце для здоровья ребенка. (Все понимали, что я иду только как кормилица Нарры). Нарра была бледной, и ей стало бы лучше от нескольких часов на солнечном свете утром. Это был тот долг, о котором говорил Эннис: помощь врача.

Я знала, что ни один ребенок не должен лежать «часами» на солнце, но солдаты этого не знали. Это давало нам больше времени, прежде чем наш побег обнаружат. Казалось, у солдат возникли трудности даже с чтением пропуска. Один из них предложил позвать их старшего офицера на помощь. Эннис пожал плечами.

— Ваше право. Я помню, сколько бумажной работы бывает, если солдат покидает пост без приказа, но важно, чтобы вы поняли правильно. Может быть, вы позовете вашего капитана?

Его слова ужаснули меня. Они были похожи на предательство. Я сказала, что Эннис не мог нас предать. Он надеялся, что солдаты не позовут капитана. Я должна верить ему. Я знаю, он хочет спасти нас.

Старший солдат глянул на Энниса, на своего товарища, на свои ботинки и заговорил:

— Я не думаю, что нам надо это сделать. Доктор Алтеринн знает, что он делает. — Его лицо было задумчиво — Могу я взглянуть на малыша? — выговорил он. — У меня у самого мальчишка.

Я подошла ближе и открыла личико Нарры. Солдат коснулся нежно толстым пальцем ее подбородочка, нежно, чтобы не разбудить ее.

— Она выглядит бледной, — сказал он голосом знатока. Он отошел и отдал честь Эннису. — Удачи в солнечном лечении, милорд.

Рука Энниса на моей талии расслабилась, и мы пошли уверенно по коридору к лифту.

Поскольку мы должны были быть на солнце с ребенком, мы не могли воспользоваться флиттером. Эннис соединился с главным диспетчером из кабины лифта и попросил привести нам двух смирных лошадей. Он должен был показать диспетчеру пропуск, прежде чем тот позволил бы нам сесть на лошадей. Эннис сказал ему, что мы отправляемся к холмам на южном конце озера, чтобы захватить первые лучи солнца. Мы поехали. Мы должны были пересечь границу Холдинга Харлана, но между союзниками это не было трудно.

Холмы вокруг озера были невысокие, но достаточные, чтобы скрыть нас от чьих-либо глаз из замка. Как только мы добрались до берега озера, Эннис повернул на северо-восток. Берег был из пластов и валунов лавы, лошади часто поскальзывались и оступались, но мы не теряли дороги. После небольшого пути Эннис остановился, чтобы оглянуться. Напряжение понемногу оставляло его.

— Может быть, мы действительно свободны, — сказал он, почти только себе.

— Ты все еще думаешь, нас поймают?

Он посмотрел на меня полуприкрытыми глазами.

— Сейчас все хорошо, но везде полно шпионов. Ты же знаешь это.

Я знаю это. Я всегда это знала.

Поздним утром мы добрались до реки, впадающей в большое озеро. Деревья закрывали нас сверху, и, когда мы услышали флайеры около пятнадцати часов, мы не очень обеспокоились. Ко времени ужина мы были на торговом пути между востоком и западом через долины и на южном крае северной части Зоны Мерзлоты. Караван двигался медленно на, восток. Эннис поднял руку, и человек, управляющий первым вагоном, остановил лошадей. Мы подъехали к нему.

Он был темнее любого темного Гхарра. У него была черная шевелюра, очень кудрявая. Его глаза были темно-коричневыми. Его компаньон, с такой же внешностью, смотрел на нас синими глазами. Он и Иджил были единственными синеглазыми людьми, которых я когда-нибудь встречала. Эннис и возница не сказали ни слова, но возница махнул рукой в конец вагона, хлопнул вожжами по лошадям и двинулся вперед. Мы пристроились сзади, как нам приказали.