Зимний излом. Том 2. Яд Минувшего. Часть 1 - [63]

— Не бывать мне Леворуким, — признался виконт, разглядывая истыканную липу.

Варастийская наука была сложной, но увлекательной, а делать все равно было нечего. «Полномочный представитель Фомы», везший ответ на лестное и щедрое предложение тараканьего Величества, «доберется» до здешних мест в лучшем случае через неделю. Ответ от родителя мог бы прийти и позавчера, но папенька с помощью не спешил, книг в «Красном баране» отродясь не водилось, а чернявая подавальщица, поразившая молодого Шеманталя в сердце и ниже, Марселя не вдохновляла, равно как и ее неразлучная подружка. От безделья виконт обучал ржущих адуанов изящным манерам и терзал старую липу, благо та молчала, а по вечерам писал в Фельп. Утром письма отправлялись в печку, а виконт в обществе Котика и адуанов — в придорожную рощу, махать клинком и метать ножи. Толстеть по здравом размышлении Валме раздумал: Альдо, будь он хоть трижды Раканом, весной сгинет, а от воцарившегося пуза так просто не избавишься.

— Капитан! — завопили сзади. — До вас приехали! Спрашивают!

Котик гавкнул и завилял обрубком хвоста, Марсель оглянулся. На тропинке стоял капрал Жервез и размахивал руками, что твоя мельница.

— Кто приехал? — Виконт взял из собачьей пасти нож. — Откуда?

— Из Валмона, — сообщил капрал, — важные такие, большие, сами не ходют. В вашей спальне расположились, заказали обед. Вас требуют!

— Так я и дам себя съесть, — возмутился Марсель, хватая Котика за ошейник. Пес еще не знал, что за знакомство ему предстояло. Папенька. Собственной персоной. Получил письмо и приехал наставлять.

— Если он привез астры, — объявил Марсель адуану и собаке, — я скормлю их корове.

Капрал открыл рот и чихнул, в ответ пес радостно гавкнул. Еще бы, Котиков родитель интереса к многочисленному потомству не выказывал. Валме пригладил забывшие о куафере патлы и поправил шейный платок. Встречу с неизбежностью оттягивать глупо: неизбежность нужно побыстрей проглотить и зажевать чем-нибудь соленым.

— Вина ему подали? — осведомился виконт, прикидывая, брать собачку с собой или оставить на улице.

— Они с собой привезли, — благоговейно произнес Жервез, — и вино, и пулярок, и голубей в ящиках. И еще сыр в бочонке.

Точно папенька. Когда же старый греховодник последний раз выбирался из дому? Воистину грядет что-то жуткое. Марсель сунул Котика адуану:

— Придержи, а то как бы чувств не лишился.

— Сударь? — не понял капрал, но ошейник ухватил. — Как это?

— От благоговения, — пояснил Марсель, взлетая по лестнице сквозь ширящийся аромат мускатного ореха и майорана. Надо полагать, повар уже приступил к пуляркам.

— Вас ждут, — объявил батюшкин камердинер, распахивая дверь.

— Представьте себе, Дави, — шепнул на ходу Валме, — я так и предполагал.

Папенька возвышался за столом многозначительной горой. По правую руку графа лежал носовой платок размером с небольшую скатерть, к креслу была прислонена до боли знакомая трость с рукоятью в виде головы гончей. Внутри трости находился клинок, о чем знали лишь избранные и покойные.

— Я получил перехваченного вами кобеля, — возвестил родитель, — и остался весьма недоволен. Неудачная порода, мерзкая стать, отвратительное воспитание и дурные привычки. Вы были совершенно правы, отсылать подобное животное великому герцогу Ургота — верх неприличия.

— Счастлив вашим одобрением, — почтительно произнес Марсель, становясь на колени и целуя похожую на подушку для булавок руку, — и еще больше счастлив видеть вас. Вы оставили собаку при себе?

— Я отослал ее на север, — сообщил граф, — бергеры неплохо управляются с самыми капризными псами. Встаньте, пройдите к порогу и повернитесь.

— Охотно, батюшка, — откликнулся почтительный сын, маршируя к двери, сквозь которую, предвещая грядущий обед, текла майорановая струя. Папенька обожал майоран и мускатный орех, маменька предпочитала кориандр и базилик, а сын пристрастился к чесноку.

— Странное зрелище, — задумчиво протянул граф, разглядывая сына и наследника, — если б не портрет Готье Шапри, можно было бы прийти к выводу, что ваша матушка не была столь добродетельна, как мне казалось. Несчастный Ив! Всю жизнь скрывать животы и на старости лет оказаться перед необходимостью противоположного.

— Вы привезли Ива? — не поверил своим ушам Марсель. — А кто же будет шить вам?

— Снимите камзол, — выпятил губу граф, — и повернитесь еще раз. Медленней.

— Буду счастлив, — провозгласил Марсель, вскидывая руки, словно кэналлийский танцор. «Эве рэ гуэрдэ сона эдэрьенте»… Какой дурью они тут маются. — Батюшка, у вас есть новости из Олларии?

— Вы нетерпеливы, сын мой, — огромное тело укоризненно колыхнулось, — крайне нетерпеливы. Я недоволен.

— Нетерпелив, — согласился Марсель. — Вы бы тоже стали нетерпеливы, окажись в Багерлее не Ворон, а Рафиано.

— Я не могу ваше утверждение опровергнуть, — покачал головой граф, — как и подтвердить, поскольку экстерриор покинул столицу и находится вне опасности, но терпение следует воспитывать. Я расскажу вам про Олларию, но сначала извольте выслушать про Хёксберг.

2

Катари, его любовь и его королева! Сейчас она выйдет… Вот из этой самой бледно-розовой двери.