Зимний гастрольный тур - [92]

Куда более келейными были события в самой Германии. Следует признать: все происходившее было сугубо внутренним делом этой страны.

На доклад к рейхсканцлеру был вызван Генрих Мюллер, то есть лицо, совершенно не причастное к событиям в Немецком море — по крайней мере, впрямую. Однако имевшиеся в его распоряжении данные были с этими делами непосредственно связаны и давали повод к серьезным размышлениям.

Также в кабинете присутствовал глава военной разведки.

— …следовательно, представляется наиболее вероятным вывод: военная разведка знала о выходе данного крейсера в море, догадывалась о его цели и ничего не предприняла в части извещения как Люфтваффе, так и Кригсмарине с целью предотвращения атаки, хотя такая возможность существовала.

Гесс был хорошим учеником Гитлера в части политических интриг. В частности, он прекрасно умел сталкивать лбами соперников. Но в данный момент это оказалось затруднительно. Вильгельм Канарис проявил отменную изворотливость.

— Осмелюсь доложить, герр рейхсканцлер, надлежащие распоряжения пошли в соответствующие штабы через гросс-адмирала Редера и через рейхсминистра Геринга. Копии имею с собой.

В допрос при полном попустительстве хозяина кабинета вмешался Мюллер. Опытная полицейская ищейка не дала сбить себя со следа:

— Были ли получены ответы? Я не имею в виду подтверждения самого факта получения сообщения.

— Мне тоже это интересно, — активно поддержал тему Гесс.

— Частично, господа. Штаб гросс-адмирала сообщил, что не имеет на данный момент валентных военно-морских сил, способных эффективно перехватить английский тяжелый крейсер.

Мюллер чуть заметно кивнул. У него была копия ответа. Он выглядел вполне обоснованным. Скомандовать линкорам Редер мог своей властью. Но это грозило политическими неприятностями. Гесс был полностью солидарен с Гитлером, который очень боялся потерять линкоры от глупой атаки одинокой подводной лодки. Крейсера же не успевали.

Канарис продолжал:

— Связаться непосредственно с рейхминистром авиации не удалось…

Будь на месте посланца Канариса не особо опытный русский, он, основываясь на зрительном впечатлении, выразился бы так: "В тот момент господин Геринг был мертвецки пьян." И оказался бы при этом неправ. Рейхсминистр пребывал в морфинной нирване.

— …и по этой причине сообщение было передано в штаб.

— Кому именно? — последовал мгновенный вопрос главы гестапо.

— Письмоводителю, натурально, — попытался выкрутиться глава абвера.

— Я не об этом спрашиваю…

В тот момент Канарис готов был поклясться, что Мюллер нарочно утрировал баварский акцент. И, отдать справеддливость, это производило впечатление не из приятных.

— …имелось в виду: кто подписал ответ?

— Генерал Штумпф.

В глазах любого понимающего человека (а иных в этом кабинете не было) имя отправителя ответного послания выглядело странным. Генерал Штумпф не был на тот момент начальником штаба Лютваффе — он был начальником ПВО Германии. Штабом же командовал генерал Ешоннек. Так почему же послание не дошло до того, кто должен был его получить?

Именно это вопрос и прозвучал.

— Не могу знать, — честнейшим образом ответил Канарис. Это казалось правдой. Управление военно-воздушными силами Германии никаким образом не входило в сферу деятельности военной разведки.

Однако обстоятельства выглядели так, что крайним вполне можно было сделать адмирала. Гесс возможность не упустил.

— Адмирал, ваша небрежность, если не сказать сильнее, принесла не только потерю ценных технических кадров. И не только потерю промышленного оборудования: за него заплатит страховая компания. Главное, что мы в результате потеряли: часть доверия нашего стратегического партнера…

Слова были сильными, но Гесс использовал их без колебаний. Это тоже был урок от покойного фюрера: тот с легкостью приобретал стратегических партнеров и без усилий избавлялся от них.

— …посему готовьтесь к передаче поста главы абвера вашему преемнику полковнику Пикенброку.

На этом месте рейхсканцлер поставил точку.

Вильгельм Канарис потерял работу. А шеф гестапо, разумеется, не упустил возможности почистить военную разведку Рейха от, как он выразился, "английских отпечатков пальцев". Таковые, разумеется, нашлись. У Мюллера появились новые следы, ведущие к бывшему главе абвера.

Но внутренние разборки начались и в люфтваффе. Рейхсмаршал, очнувшись, развил бурную деятельность по чистке рядов от тех, кто мог быть чрезмерно лоялен к Великобритании за счет потери верности к обновленной национал-социалистической идеологии. Генерал Штумпф (между прочим, ярый приверженец идеи национальной исключительности германской расы) был обвинен в преступной халатности, смещен с должности и понижен в звании. За ним последовала еще чуть ли не сотня офицеров в немалых чинах. Были и перемещения. Также появились новые приоритеты.

Эрнст Удет, известный, в частиости, высоким мнением о русских летчиках и конструкторах, получил устное распоряжение рейхсмаршала максимально использовать личные связи и попытаться наладить выгодное взаимодействие с авиапромышленностью СССР.

— Сейчас мы впереди наших потенциальных противников по уровню самолетостроения…