Зимний гастрольный тур - [19]

Каждый бронебойщик в двух финских зенитных засадах — собственно, расчет включал два человека на одно ружье — был отменно замаскирован, а оружие располагалось на самодельном и все же эффективном лафете. Из-за спешки вооружение у них было различное: с восточной стороны холма — английское противотанковое ружье "Бойс" калибра 14 мм, с западной — плод швейцарской технической мысли "Солотурн" калибром аж 20 мм, к тому же с магазином на пять патронов. Из последнего вести огонь было непросто, а уж переносить — и вовсе морока: оружие весило почти 50 килограммов. Но в данном случае "трудно" не означало "нельзя".

Дистанция составляла около пятисот метров, а потому сержант Йёста Эрикссон открыл огонь в хорошем темпе — насколько это ему позволяла конструкция "Бойса". Увы, хитрые русские ловко уходили из-под пуль. Точнее, прицелиться было вполне можно, попасть — намного труднее. Тяжелая летающая машина легко смещалась во всех направлениях. Четыре пули ушли мимо, и за это время гаубичная батарея, по всем признакам, прекратила существование как боевое подразделение. Тут же автожир непостижимо быстро развернулся и, все так же маневрируя, в два счета вышел из зоны поражения.

С другим воздушным налетчиком сложилось иначе. Тот был менее осторожен и, зависая в воздухе секунды на три, давал возможность хорошо прицелиться. Рядовой Лассеярви, опустошив магазин, был твердо уверен, что попал два раза. Правда, автожир тоже начал маневрировать и также удрал. Разве что с меньшей скоростью.

Глава 5

Удар по фюзеляжу Серафима Амосова почувствовала мгновенно, и он был явно не от пулемета винтовочного калибра. Первым побуждением вертолетчицы было глянуть на повреждения — нет, таковых не случилось, поскольку все узлы работали штатно. Второй мыслью было: почему умная система не сообщила о зенитной атаке?

Никто из вертолетчиц не подумал, что стрельбу могут устроить из противотанковых ружей. Сверх того, система не увидела нагретого ствола — и не могла увидеть. Противотанковое ружье "Бойс" было укутано белыми тряпками, нагрев ствола был незначительным (всего лишь пять выстрелов). К тому же из-под навеса (сплетение из веток, присыпанное снегом и щедро политое водой) выдавались лишь считанные сантиметры ствола. И все же командир продолжала энергично маневрировать, а штурман Дуся Бершанская твердым голосом доложила:

— Обнаружена мелкокалиберная зенитка. Разрешите атаковать?

Волнение штурмана выдавал лишь преувеличенно официальные тон и выражения. Обычно старший лейтенант Бершанская их не использовала. По правде сказать, штурман заметила то, что приняла за позицию зенитки, лишь по отблеску на маскировочном покрове. Лед вряд ли мог образоваться на одиноко стоящем валуне.

Система получила целеуказания. Система посоветовала использовать авиапушку. И оружие было задействовано.

То, что осталось от бронебойного расчета и от самого ружья, воевать уже никак не могло.

Совсем иначе дело пошло на западном фланге.

В одно мгновение случилось сразу несколько событий. Коротко отзвучало два тяжелых удара по броне. Валя коротко и болезненно вскрикнула. Правая турбина изменила тон, быстро замедляя вращение. Но и левая турбина вела себя "не так" — об этом прямо голосил летчицкий опыт Лиды Литвяк. Вибрация была куда сильнее обыкновенного.

Командир не изучила матчасть в достаточной степени, а инструктор находился далеко. Броня была рассчитана на противостояние двадцатимиллиметровым осколочно-фугасным снарядам — но не бронебойным. А именно такие вывели полностью из строя одну турбину и повредили подшипники, в результате чего второму двигателю также не была суждена долгая жизнь. А что хуже всего: то ли рикошет, то ли осколки ранили штурмана.

— Валя, как ты?

— Перетяну сейчас… руку… вызывай помощь… — хрип в наушниках был сильнее обычных легких помех.

— Держись, подруга! Буду тянуть до желдормоста, там наши десантники держат оборону. "Рысь-четыре", нас подбили! Сяду в расположении десанта у моста, прикрой!

Сразу же после этих слов ушло сообщение на аэродром.

Доклад от связиста длился не более пяти минут. За это время выражение лица майора Осипенко изменилось очень сильно. К счастью, никого больше из летного состава в комнате связи не было. А глаза перепуганной связистки Наташи Абрамян, полностью утратившие присущую им ранее миндалевидность, в счет не шли.

— Связь с Черняховским!

— Сейчас установлю… вот.

— Передавай сообщение…

Передача прошла, разумеется, медленнее. Впрочем, через семь минут командир осназа был уже в курсе дела. И еще через столько же Осипенко имела достаточно информации, чтобы принять решение. Но прежде…

— Абрамян, передать то же самое комбригу Рычагову.

— Есть передать, — последовал ответ в ультразвуковом диапазоне.

— После этого сообщение капитану Маргелову… вот, — листок с сообщением порхнул на стол к связистке. — А потом переключите на громкую.

— "Рысь-три" подбита, тянет до расположения наших у моста, — загремел голос майора из репродуктора. — "Жук-раз", "жук-два" — готовиться к вылету по команде! Дежурные стропальщики с ним! Раиса Антоновна, вам тоже, там двое тяжелораненых.

Последнее названное лицо было фельдшером, приписанным к вертолетчицам. Она была настолько старше всех летчиц и штурманов, что звали ее исключительно по имени-отчеству, начисто игнорируя воинское звание.