Зимний гастрольный тур - [115]

В этом самом самолете в это самое время экипаж перебрасывался репликами. Точнее сказать, это делали командир и штурман, стрелок лишь наблюдал за густеющей струйкой дыма, тянущейся из-под капота.

— Давление масла падает!

— Дым!

— Заглушаю двигатель, флюгирую винт.

Следующая фраза была адресована полковнику Клируотеру, командовавшему авиасоединением:

— Сэр, говорит Робин! — это был позывной Мак-Грегора. — Докладываю: отказ правого двигателя, он дымится.

— Робин, приказываю избавиться от бомбового груза. Постарайтесь добраться до персидской границы. Там можете прыгать. Не вздумайте сгореть в самолете, иначе у меня прибавится бумажной волокиты по списыванию формы и личного оружия.

Это была шутка, конечно. Мак-Грегор все отлично понял, но отвечал серьезным тоном:

— Сэр, у нас горючего хватит дотянуть до Мосула. Кажется, отказавший двигатель лишь дымится, а не горит.

— Переломайте себе ноги, парни[32].

Командир бомбардировщика доложил точно. Движок испускал дым, но гореть вроде как не собирался. Мак-Грегор, как и полагается доброму шотландцу, был порядочно упрям. Приняв во внимание доклад штурмана, он вычислил, что горючего вполне может хватить до Мосула — если, конечно, не вылезут дополнительные неприятности. Но короткий взгляд на Тима убедил командира, что таковые вроде бы не предвидятся. Штурман всем своим видом излучал спокойствие и уверенность в себе.

Следующее сообщение ушло на аэродром. Противопожарная служба знала свое дело. Тут же завели двигатель небольшого грузовичка с пожарной помпой. Водитель направил машину на то место, где должен был остановиться бомбардировщик — если приземление пойдет так, как надо.

Через шесть минут полуисправный бомбер перелетел государственную границу в сторону сопредельной территории, что пост ВНОС и зафиксировал. В докладе было отмечено, что летчик избавился от бомбового груза там же.

— Уш-ш-шел! — прошипел Смушкевич.

— Да и (мужской причиндал) с ним, все равно он ничего не увидел, — резонно ответил Рычагов из кабины истребителя. По расчетам взлетать ему предстояло через двадцать три минуты. Другие летчики толпились неподалеку от места, куда им должны были выкатывать реактивные машины.

Механизм ПВО стоял на боевом взводе.

Глава 26

Командир незадачливого "Бристоль-Бленхейма" был не совсем прав, придя к мысли, что его штурман ""нутром чует опасность". Третий лейтенант Перкинс не чуял — он знал. Возможностей убедиться в этом жизнь предоставляла множество — еще со школьных времен, когда юный экстрасенс (так его бы назвали в другом мире и в другое время) необъяснимо для окружающих менял планы. Например, он вдруг шел домой после школы по улице, по которой обычно не хаживал — и счастливо избегал недружественного внимания группы хулиганов. В летном училище он по каким-то своим соображениям неожиданно отказывался от кружки пива в баре и даже уходил из него — только для того, чтобы потом узнать, что патруль замел однокашников. Но Лоуэлл Мак-Грегор даже не представлял, насколько великой силы было это предчувствие опасности.

Вот и на этот раз в вечер перед вылетом Перкинс знал заранее, что не вернется, если не предпримет срочных и нетривиальных шагов. И это было сделано. Нет, не так: это было подготовлено, а слово "сделано" подошло бы позднее, уже после возвращения. Подготовка заключалась в том, что рукастый штурман полез в мотогондолу якобы ради проверки, на самом же деле у него в правом рукаве был гаечный ключ, а в левом — ножик с лезвием из превосходной шеффилдской стали… Всего несколько движений — и многознающий штурман со словами "Похоже, все в порядке, Тэм" захлопнул боковой люк.

Чувство опасности всего лишь оказалось приглушенным, но отнюдь не выключилось. Вторая половина работы еще предстояла после посадки.

Ну почему авторы не поэты! Вполне могли бы появиться строки вроде таких:

Катился самолет по полосе.

И только он остановился тяжко,

Как Тим-Храбрец — так зваться он достоин -

В свою десницу взял огнетушитель

И с ним наперевес рванулся в битву

С огнем и дымом, презирая страх.

К нему нак помощь мчался грузовик

С насосом и отважными бойцами.

Но Тим был первым! Победив огонь,

Он, потрясая медной трубкой, крикнул:

"Смотрите все! Вот здесь причина бед!"

Поистине, ученость лейтенанта

Равна была лишь храбрости его.

Поздней механик осмотрел мотор

И обнаружил треснувший металл.

Так знайте: было сердце храбреца

Прочнее меди, стойким до конца.

Выхлопной коллектор был черным от сажи, и механик сделал вывод, что масло, брызгавшее из лопнувшей трубки, попало на него и стало причиной дыма. Перкинс, правда, позаботился, чтобы масло попало на коллектор заранее.

Командир части, разумеется, опросил экипаж. Хвостовой стрелок ничего толком не рассказал: он лишь видел дым, выбивающийся из-под капота двигателя. Пилот показал, что известил командира авиаподразделения об аварии и получил от него приказ следовать на свой аэродром. Штурман добросовестно рассчитал курс. И двое последних в один голос утверждали, что, когда тянули до Мосула, никаких передач от своих больше не слышали.

Многократные учения принесли плоды.

Первыми взлетели истребители, в которых сидели наблюдатели. Вторыми пошли И-185 из "запаса первой очереди" — этими словами неизвестный остряк обозвал этот несколько урезанный авиаполк. "Запасные" получили приказ: в бой не ввязываться без команды, а ее мог отдать лишь сам Рычагов. И только потом глухо заворчали, а потом яростно засвистели турбины "мигаря", в котором сидел командир двадцать восьмого истребительного полка майор Глазыкин. Причину такого порядка атаки Рычагов никому не объяснял; правду сказать, никто ее и не спрашивал. Видимо, у генерал-лейтенанта нашлись логические обоснования.