Зимний дом - [8]

Она загоняла его в ловушку. Это было проще простого — стоило только посмотреть мужчине в глаза, улыбнуться, заставить его почувствовать себя большим, сильным и умным. Лайонел Каммингс был полным болваном.

— Мисс Рид, я мог бы дать вам несколько уроков.

— Мистер Каммингс, это было бы замечательно! Но беда в том, что по утрам я работаю и днем буквально с ног валюсь, какой уж тут теннис.

— Бедняжка… Знаете, таким хорошеньким девушкам нельзя работать на износ.

Бедро Лайонела коснулось ее бедра, и Майе пахнуло в нос виски и табаком. Она встала, не выдав своего отвращения.

— Может быть, вы дадите мне урок сейчас, мистер Каммингс?

— Просто Лайонел. Зовите меня Лайонел, ладно?

— Лайонел, — с глупой улыбкой повторила Майя.

Когда Лидия вошла в комнату, Каммингс обнимал ее дочь за талию и держал за руку. Миссис Рид выдохнула сквозь зубы, у нее потемнело в глазах. Смущенный Каммингс отпустил девушку.

«Так вам обоим и надо!» — подумала Майя.

— Мамочка, мистер Каммингс просто учил меня удару справа, — объяснила она и села.

Ей нравилось быть нежеланным свидетелем их вымученной беседы. Когда Лайонел Каммингс не видел, Лидия Рид поднимала брови и взглядом указывала дочери на дверь. Но Майя и не думала уходить. Она злобно забилась в угол дивана и сидела, прикрыв рот ладонью.

Наконец Лидия проворковала:

— Майя, разве тебе не нужно делать уроки? Кроме того, я думала, что ты поможешь Салли с пудингом.

— Я сделала все домашние задания до конца недели. — Майя скрестила длинные ноги; при этом ее юбка приподнялась, обнажив колени. У Лайонела Каммингса глаза полезли на лоб. — А насчет пудинга… Мамочка, ты же прекрасно знаешь, какая из меня кулинарка.

И тут до них донесся звук. Короткий громкий хлопок, от которого зазвенели безделушки на каминной полке и посуда в буфете.

— О боже! — ахнула Лидия и выбежала из комнаты.

Майя встала, но не пошла за матерью. В короткое мгновение между выстрелом и криком Лидии она ощутила такой ужас и чувство вины, что полосатые стены показались ей черными, тени на полу стали размером с булавочную головку. Жара, полумрак, горячка юности, осознание своей власти перепутались с потрясением от внезапной смерти так сильно, что впоследствии Майя не могла их разделить. Когда темнота наконец рассеялась, она ничком лежала на полу, в комнате было пусто, а в доме эхом отзывались материнские крики.

После этого все пошло прахом. Утро, день и вечер смешались, и Майя часто лежала ночью без сна, а днем внезапно засыпала. В дом приходили родные и знакомые и выражали соболезнования Майе и ее матери, сидевшим в гостиной. Но иногда девушка не могла вспомнить имени собеседника и не слышала его слов; в ушах Майи неизменно стоял другой голос. Голос отца. «Будь я проклят, если знаю. Может быть, пустить себе пулю в лоб?»

Однако по мнению следователя это был несчастный случай. Джордан Рид чистил ружья, с которыми охотился на пернатую дичь, и нечаянно спустил курок. Все время думал о деньгах, ничего вокруг себя не замечал, и вот… Когда в тот страшный день мать и дочь остались наедине, Лидия прошипела: «Никому не говори, что он сказал! Никому!» Майя тут же поняла, о чем идет речь. Увидев горящие голубые глаза матери, она кивнула как загипнотизированная. Тем более что она и сама не собиралась повторять слова отца ни родственникам, ни полицейским, ни следователю. Ее пугали смутные воспоминания о судьбе тех, кто наложил на себя руки: самоубийц хоронили на неосвященной земле или перекрестках дорог, чтобы их души не могли бродить по ночам. Майю переполняли стыд и отчаяние. Почему отец решил причинить такую боль своим родным? Почему не подумал о горе дочери? Когда следователь спросил Майю, не выказывал ли Джордан Рид намерения покончить с собой, ни один мускул не дрогнул на ее лице и она под присягой ответила «нет».

Похороны запомнились ей плохо. Какие-то люди пожимали ей руку; она смотрела им в глаза сквозь черную вуаль и пыталась говорить то, что от нее ждали. Обняв сначала Робин, а потом Элен, она задумалась, следует ли считать похороны вехой женской жизни. Можно ли приравнять самоубийство отца к потере невинности или поездке за границу? Ей казалось, что можно.

Робин прошептала:

— Майя, приезжай и поживи у нас. Тебе нужно отдохнуть. Мама и папа будут рады.

Майя схватила ее за рукав и потащила в угол.

— Я не могу этого вынести. Давай сбежим, а?

Майя проскользнула в боковую дверь и рванула через сад, зная, что Робин и Элен бегут следом. Они нагнали подругу только на Хилл-роуд. Ее вуаль и черное летнее пальто развевались по ветру.

— Майя… — с трудом переводя дух, пролепетала Элен. — Куда мы идем?

— К реке, — не оглядываясь, ответила Майя.

Она порылась в карманах и наскребла мелочи, достаточно, чтобы взять напрокат лодку.

Потом растроганная Майя вспоминала, что подругам и в голову не пришло отговаривать ее от дикой затеи покататься по Кему в траурном одеянии.

— Как Харон, — сказала Робин, залезая в лодку.

— Или три Парки — богини судьбы.

Майя сняла шляпу и бросила ее за борт. Шляпа упала в воду, зацепилась за камыш, немного попрыгала на волнах, а потом утонула.

Элен, сидевшая рядом, положила ладонь на дрожащую руку Майи. На ее глазах проступили слезы.