Зима в стране "Ласкового мая" - [8]

Катя Семенова. Ее мы уже записали. Теперь споете вы, мы сведем фонограмму, а потом я позвоню на телевидение. Там

проинформированы.

Короче, через пятнадцать минут под суровыми взглядами операторов, очевидно, люто невзлюбивших меня, я запел вирши Острового, который, как я потом узнал, был крупным мастером и озвучил несчетное количество фестивалей, симпозиумов и декад:

Карнавала цветное лицо,

Удивительной кружится маской

Песенка вышла что надо. Бодрящая, аж жуть… Не успел я отдохнуть от этих "лиц" и "масок", как позвонили с телевидения и вбежала сияющая Двоеносова:

— Едем! В аппаратной телевидения уже ждут.

Все кружилось, как в сломанном калейдоскопе. Вдруг прямо на выходе из лифта меня схватила за руку какая-то представительная женщина и взволнованно крикнула поставленным голосом:

— Именно таким я вас и представляла. Пойдемте.

Это была режиссер Лариса Микульская, одна из самых крутых дам на телевидении. Судя по ее оживлению, она всю жизнь мечтала встретиться с такой звездой, как зампред колхоза имени Свердлова. Несмотря на глубокую ночь, в Останкине достойно подготовились к встрече высокого гостя. Парикмахеры, гримеры, видеорежиссеры и сияющая Лариса Микульская — все было в полной боевой и жило одним: сделать приятное / Андрею Разину, талантливому племяннику великого дяди. Не понял величия момента лишь какой-то техник, по-московски шумно ворвавшийся в студию и заоравший:

— Я что, ночевать здесь буду? Два часа стоим, сейчас все

вырублю на фиг!

Зарвавшегося техника поставили на место.

— Хам, — с достоинством сказала Лариса Микульская, — вы позорите перед гостем Центральное телевидение! Взять его! А

Откуда-то из темноты вынырнули несколько широкоплечих ребят и профессионально завернули руки недогадливому технику. Наступила рабочая тишина. Можно было приступать к творчеству. Чуть сориентировавшись в обстановке, я обратил внимание, что вокруг меня вышагивает какая-то несмелая девушка, с особым почтением поглядывая то на меня, то на Микульскую.

— Кто это? — спросил я Ларису.

— Кстати, познакомьтесь. Это Катя Семенова. А это…

Лариса Микульская наклонилась к Катиному уху и что-то горячо зашептала. Катя Семенова стала глядеть на меня с еще большим интересом.

— Ну вот и славно, — пропела Микульская, — давайте начнем.

Мы пели и веселились как дети. Радиофонограмма, состоящая из очередного шедевра С. Острового и И. Любинского, способна была потрафить самому изысканному вкусу:

Ты и я и берег моря, Берег моря, ты и я…

Бедные гости фестиваля. Но я не думал о них. Настал мой звездный час. Я в студии, я записываюсь на "ТВ", рядом со мной хоть и не слишком завидная, но все же певица. Единственное, что меня несколько смущало, так это весьма заметная беременность Кати. А Микульская неиствовала:

— Чудесно! Вы создаете образ. Покружитесь! Андрей, возьмите Катю за талию. Но в этот вечер я был способен справиться и с гораздо более трудной задачей. Мир вокруг был прекрасен.

— Андрей, можно, будем на ты? — сказала мне Катя, когда Микульская, ослабев от творческого напряжения, охлажда

лась кофе, — очень рада с тобой познакомиться. Ты танцуешь как бог.

Я навострил уши.

Что-то не то. Уж что-что, а танцую я как бревно. Видно, будет о чем-то просить. Точно. Катя оказалась инициативным человеком.

— Будем творческими друзьями. Нам нужен человек с таким диапазоном. Эстрада нуждается в помощи. Ты поможешь?

— Конечно, — пробормотал я, — а в чем дело?

Катя стала деловито загибать пальчики. Во-первых, нужно приструнить кое-кого. Зажрались. Во-вторых, нам не хватает хороших композиторов. В-третьих, нужно срочно увеличить концертные ставки. Катя Семенова развернула целую программу реформы музыкальной жизни, и если бы я действительно был вхож в высокие сферы, мне пришлось бы нагрузить руководство страны многообразными проблемами. Но поскольку кроме Алешкиная не был близок ни с кем из представителей руководства, то со спокойной душой глянул Кате в глаза и сказал:

— Не волнуйся, завтра же проинформирую дядю, и он даст команду.

Она благодарно улыбнулась. Катя оказалась очень своеобразным человечком. Потом, когда миф о дяде лопнул, она опубликовала в ленинградской "Смене" интервью, где со всей принципиальностью заявила о том, что вообще меня не знает и знать не хочет. Я обрадовался за нее — может далеко пойти. Если улучшит качество вокала. Но это было уже потом…

А пока за окном занималось ясное московское утро. Лариса Микульская горячо поздравила с дебютом и выразила уверенность, что я сообщу о ее вкладе в подготовку творческой молодежи дяде. Я, естественно, пообещал. Мой самолет улетал в полдень, так что было время позвонить товарищу Попову.

— Все было очень хорошо, — сказал я Попову, — товарищи сработали отлично. Я проинформирую. Попов ответил очень серьезно:

— Есть.

Через два дня все репродукторы населенных пунктов колхоза имени Свердлова исторгали шедевр Острового в моем и Катином исполнении. Я стал фигурой общесоюзной славы. Даже недоверчивый Алешкин потеплел и буркнул что-то вроде "молодец". Вот когда я осознал всю афористичность легенды о человеке, который проснулся знаменитым. Но успех надо было развивать. Теперь уже никакая сила не могла удержать меня в колхозе, и Ставропольщине было суждено лишиться будущего орденоносца. Отпросившись у Алешкина, я вновь отправился в Москву. Но теперь я чувствовал себя гораздо более уверенно, как человек, познавший телевизионное дело. К моему удивлению, директор музыкальной фирмы Чер-навский, которому я предложил свои услуги в качестве сотрудника, отнесся ко мне с почтением.