Зима стальных метелей - [6]

— Или просто грузим их в вагоны, и там сил роты охраны хватит, или списываем их убытием по первой категории, — продолжаю.

У майора лицо почти человеческим стало. Признал меня за своего. Убытие по первой категории — такая вещь, о которой посторонний знать не может. Ликвидация заключенных.

— У нас четыре пулемета, — начал чекист, но я его прервал отмашкой руки.

— Только такие кретины, как Мухин, к расстрелам легко относятся. Массовую ликвидацию организовать очень трудно. Вывод на место исполнения, сама ликвидация, складирование тел в ямах, охрана основной массы, а они тоже интуицию имеют звериную, и смерть почуяв, рванут на прорыв, не спастись, так хоть жизнь подороже продать. А тут сплошь пятьдесят восьмая статья, троцкисты и командиры армейские, народ ловкий и жилистый, в лагере выживший, их пулеметы не остановят. Первые два ряда охрана положит, а потом в рукопашной их толпа разорвет. В прямом смысле. А потом и нас. Берем баржу, люки заделываем щитами или проволокой заплетаем. Грузим их на этап, выводим на глубину буксиром и затапливаем. Чисто, надежно и бесследно. Даже если финны сюда прорвутся — никаких скандалов, и урона достоинству СССР. А то вон, под Минском в Куропатах — немцы тела родственникам для захоронений выдают. И во Львовской тюрьме весь город побывал, посмотрели, как сотрудники НКВД подследственным глаза выкалывают, яйца отрезают и скальпы снимают. Вам что, тоже нужна международная известность? — усмехаюсь добродушно. — Только топить, если решим. За вами баржа и оформление документов, за нами ликвидация, и сразу на буксире пойдем в Ленинград. Пулеметы мы у вас заберем. А вы ждите указаний от руководства управления лагерями, куда вам следовать.

Так и договорились. Я от Снегирева до самой посадки на буксир не отходил, не давал майору возможности с ним наедине пообщаться. Помахали ему с палубы, натянулся канат, запыхтел наш буксир и потащил баржу с обреченными заключенными на гладь Ладоги.

Минут через пятнадцать капитан буксира, вылез с предупреждением, что возможен шквал, дело обычное, но все равно опасное. И надо решать, сколько еще баржу тянуть, потому что глубины уже достаточные.

— А у нас нет возможности затопить несамоходное судно, — отвечаю. — Нет подготовленной группы исполнителей. Поэтому идем спокойно на Шлиссельбург, там и будем разбираться.

Снегирев повеселел, да и Капкан тоже, а до остальных мне и дела не было. К вечеру слегка заштормило, пошла боковая волна, и мне стало сильно нехорошо. А ближе к полночи мы причалили к островной цитадели. Поставили на пирсе пулеметы и выпустили заключенных из трюма. Еды не было, да и где ее было взять среди ночи на полторы тысячи человек? Зато воды было вдоволь.

Проснулся с первыми лучами солнца. Отправил Снегирева к местному начальству решать вопросы с санитарной обработкой контингента. А сам двинул в военторг добывать продукты.

Мы с Михеевым и десятком бойцов вошли в магазинчик цитадели.

— Мы покупаем все, — сообщил я тетке в замызганном передничке. — Сколько с нас?

И мы вынесли все крупы, овощи, консервы, колбасы, пиво и лимонад, крабов, соль, табак, спички и бочонок паюсной икры.

— Сорок одна тысяча двадцать один рубль и девятнадцать копеек, — подвела итог тетя продавец.

— Вот вам, уважаемая, сорок две тысячи, и езжайте срочно на городскую базу за продуктами. Мы скоро еще к вам заглянем, — пообещал я.

Лагерную одежду мы просто сожгли. Десяток раздевался догола и бежал в баню. Следом другой. А после помывки им выдавали белье и форму третьего срока годности. Штопанное, но чистое.

Миска макарон с растительным маслом и пшеничный хлеб с куском пиленого сахара достался на обед каждому. Народ приободрился, но стал очевидно недоумевать. Некоторые обнаглели до такой степени, что даже пытались задавать вопросы.

— Товарищи бойцы! — сказал я, и наступила звенящая тишина. — На основании постановления ГКО руководство управления лагерей Карелии предало вас в штрафную роту пятой дивизии народного ополчения. Нежелающие защищать родину могут выйти из строя, он просто будут отправлены обратно.

Дураков здесь не было, их уже всех в землю закопали в первую лагерную зиму. Никто не шелохнулся.

— Следуем через Ленинград на Лугу. Там и вступим в бой. Доберемся до позиций — встанем на пищевое довольствие. Во время марша будем питаться сухим пайком. Вопросы есть? Вопросов нет. Бывшие военнослужащие — налево, троцкисты — направо, трактористы и водители — три шага вперед. Остальные — на палубу баржи, шагом марш!

Военных оказалось почти четыреста человек, из них три четверти артиллеристы. Чистых политиков было всего два десятка. Половину из них мы оставили в цитадели, включив в состав хозяйственного отделения. Поставили им задачу — брошенную казарму в порядок привести. И склады отремонтировать.

Разбили народ на роты, взвода и отделения, выбили себе на станции вагоны, и прицепившись к коротенькому составу из трех вагонов с боеприпасами поехали на юго-запад, к Лужскому рубежу. С суетой намаялись так, что сразу, как в вагоны забрались, так все и уснули…

Мы стояли на глухом полустанке, в полном одиночестве. Кто распорядился нас здесь отцепить и зачем — осталось загадкой. Снегирев выставил посты, охранение, разведка нашла автомобильную дорогу. На ней мы наши пулеметы и поставили, все четыре. Людей в отряде было значительно больше, чем оружия, и у каждого пулемета было около десятка бойцов. Сменный расчет и носильщики.