Зима стальных метелей - [44]

Астахов на борт подниматься не стал, постучал в борт булыжником. Первым делом мы пошли в ленинскую комнату — вооружаться. Туда же нам и чай принесли.

Мы в прямое столкновение с противником лезть не собирались, но на войне, как на войне. Я свою шестерку вооружил однотипно. Винтовка со снайперским прицелом, и пистолет «Маузер» с обоймой под двенадцать патронов. Их много в кладовке конфискованного оружия лежало. «Комкору от Троцкого», «комбригу от Склянского», доказательства знакомства. Нет, их было за что убить, сам бы всех убил, не моргнув глазом, но причину-то можно было придумать лучше?

Но их всех убивали просто за то, что знали они товарища Троцкого. Да и хрен на них, они сами эту власть создавали. А маузеры нам достались.

— Это для ближнего боя, — говорю.

Взял Капкана в пару, показал, как надо в комнаты входить, держа все под прицелом и прикрывая напарника. Зря, что ли, пришлось столько детективов увидеть? Показал перекат, стрельбу в качении. Объяснил, а парни сразу освоили на практике качание «маятника». Гранаты, ножи, девчонкам по браунингу маленькому для рукопашной. И пошли на буксир. Морячки на обоих суденышках движки прогревали.

— Один нагло в порт пойдет, а вас малым ходом на старый причал высадим. А за шумом от него мы незаметно пройдем.

Молодцы, соображают. Инициативные бойцы, прирожденные убийцы. Астахов всем по пуговице лично вручил. Вот и шути здесь, где никто тебя не понимает.

Первый буксир рванул на полном ходу, выписывая кренделя и вензеля, ревя мотором. В городе стрельба стихла. Все прикидывали — что же происходит?

Наш кораблик на волне, под флажком на шесте, мы играем с темнотой, чуя смерть в глубине. Не спеши умирать, успевай убивать, может быть, кто-нибудь возвратится назад, чтоб узреть в небесах крыльев огненный взмах, то пришедший гонец в золотых облаках. Ангел смерти плывет…

Видно, у меня опять внутренний монолог вырвался. Даже ко всему привычный Капкан на меня странно смотрит, а уж про остальных и говорить нечего.

— Давайте я вам спою старую итальянскую песню, — предлагаю. — Под небом голубым есть город золотой…

А тут уже и берег, Нева не Нил, меньше будет. Нас выгрузилось восемь человек, взяли в прикрытие одного снайпера-профессионала. Пограничники все хорошо стреляли, но этот даже на их фоне выделялся. В это время совсем светло стало, и в дымке утреннего тумана, мы тихими призраками втянулись в недавно наш Город-Ключ, Шлиссельбург. Потеряли ключик, педерасты гнойные нам здесь укрепиться не дали. Вот и крадемся, даже самому противно.

— Всем стоять, — говорю. — В укрытие.

Выхожу на перекресток.

— Эй, отзовись, кто живой! Это я, Синицын!

— Докажи!

Со второго этажа справа. Я личность легендарная.

— Мне без Дарьи одиноко, в баню сходить не с кем, где она? — спрашиваю.

— Точно, Синицын. Она с разведчиками особой группы пошли орудия захватывать. Говорили, что немцы в парке батарею поставили.

Перестали мы прятаться, идем, всех по пути собираем. Астахова с десятком раненых и нашими девушками к ремонтному эллингу направили, мы тоже туда выходить будем. Нас уже человек семьдесят собралось, снайпер изредка стреляет, а так пока тихо. И в это время вдали мотор завыл. Нет у немцев здесь танков. Последние машины блокируют Невский пятачок, прикрывают саперов, те плацдарм минными полями ограждают, чтобы части фронта его расширить не могли.

Следовательно? Правильно, тягач типа «Комсомолец», советские пушки — самые лучшие пушки в мире, вес в тоннах измеряется, тут лошадки не помогут. Поэтому к трофейной пушке должен прилагаться такой же трофейный тягач. Нам туда. Двумя цепями мы двинулись к старому парку. Не Петергоф, но тоже ничего. А потом мы увидели тела на уже наполовину облетевших деревьях, и война неожиданно стала очень личным делом. Снайпера открыли беглый огонь, выбивая часовых и пулеметчиков, а мы перешли на бег. Первому артиллеристу я просто выстрелил из «Маузера» в живот, второй успел схватить карабин с примкнутым штыком, меня что-то страх обуял, что попадет он, и умрет герой обороны Ленинграда капитан Синицын, не успев сказать красивой фразы, а ведь она есть у меня, клянусь. Всю обойму сжег, стреляя на ходу, попасть не попал, но напугал его здорово. Кто-то из наших подскочил, и сбил его с ног ударом приклада в спину. Ну и ладно. Все это говно — рыцарство и благородство, заканчиваются с первым же выстрелом. Здесь не до них. Человек тридцать пленных согнали в кучку, посадили на корточки.

Парни тела наших разведчиков с деревьев сняли. Просто перерезали веревки, и те упали на землю. Мертвым не больно…

Непонятно мне было, как разведка исхитрилась так глупо влипнуть. И ведь ни у кого не спросишь. Посмотрел на трупы — никого живьем не взяли, уже мертвых вешали, для декорации. Ладно. Глянул на пленных.

— Это есть не мы, это есть команда СД, — сразу заговорил один из артиллеристов. — Тело девушки они забрали с собой, к ним приедет для изучения специалист из отдела расового департамента….

Да, у нас комиссары, партийные чиновники, советская власть, НКВД, суды и трибуналы, а у них еще и департамент по чистоте арийской расы. Тоже синекура. Как и мой трибунал. Кстати, где мне должны продуктовые карточки выдавать? Вот на таких незаметных мелочах люди и прокалываются. Надо будет со старичками в штабе поговорить, может быть и подскажут невзначай.