Зима мира - [304]

В целом Ллойд не мог определить, куда склоняется общественное мнение.

И лишь один избиратель упомянул о Дейзи. К двери он подошел с полным ртом еды.

– Добрый вечер, господин Перкинсон, – сказал Ллойд. – Насколько мне известно, вы хотели меня о чем-то спросить.

– Ваша невеста была в партии фашистов, – сказал Перкинсон, пережевывая.

Ллойд догадался, что он читал злобную статейку про Ллойда и Дейзи, озаглавленную «Социалист и виконтесса».

Ллойд кивнул.

– Фашизм ненадолго обманул ее, как и многих других.

– Как может социалист жениться на фашистке?

Ллойд оглянулся, нашел глазами Дейзи и поманил.

– Вот господин Перкинсон спрашивает меня о моей невесте, которая когда-то была в партии фашистов.

– Рада с вами познакомиться, господин Перкинсон, – Дейзи пожала ему руку. – Я вполне понимаю ваше беспокойство. Мой первый муж в тридцатые годы был фашистом, и я его поддерживала.

Перкинсон кивнул. Очевидно, он считал, что взгляды жены должен формировать муж.

– Как это было глупо с нашей стороны! – продолжала Дейзи. – Но когда началась война, мой первый муж пошел в ВВС Великобритании и сражался с нацистами так же смело, как остальные.

– Неужели?

– В прошлом году, когда он летел на своем «Тайфуне» над Францией, обстреливая немецкий поезд с войсками, его самолет был сбит, и он погиб. Так что я вдова погибшего на войне.

Перкинсон проглотил свою еду.

– Мне, конечно, очень жаль это слышать.

Но Дейзи еще не закончила.

– А я всю войну жила в Лондоне. В течение всех бомбардировок я на машине «скорой помощи» отвозила раненых в больницы.

– Я уверен, это было очень мужественно с вашей стороны.

– Ну, я надеюсь, вы признаете, что и мой покойный муж и я – оба заплатили свой долг.

– Я об этом не знал, – угрюмо сказал Перкинсон.

– Ну, не будем больше отнимать у вас время, – сказал Ллойд. – Спасибо, что объяснили мне вашу точку зрения. Хорошего вечера.

Они пошли дальше, и Дейзи сказала:

– Не думаю, что у нас получилось перетянуть его на свою сторону.

– Это никогда не получается, – ответил Ллойд. – Но теперь он увидел эту историю с обеих сторон, и, может, когда сегодня вечером в пабе начнут нас обсуждать, он хотя бы не будет громогласно выступать по этому поводу.

– Ну-ну.

Ллойд почувствовал, что ободрить Дейзи у него не получилось.

Они рано закончили обход избирателей, так как сегодня вечером на радио Би-би-си должна была выйти в эфир первая передача, посвященная выборам, и все партийные работники собирались ее слушать. Честь вести первую передачу была оказана Черчиллю.

Когда они сели в автобус, Дейзи сказала:

– Я так волнуюсь… Я стану тебе помехой на выборах.

– Не бывает идеальных кандидатов, – сказал Ллойд. – Имеет значение лишь, как ты справляешься со своими проблемами.

– Я не хочу быть твоим уязвимым местом. Может быть, я должна уйти с твоего пути.

– Напротив, я хочу, чтобы все знали все о тебе с самого начала. Если ты окажешься помехой – я уйду из политики.

– Нет-нет! Мне было бы невыносимо думать, что из-за меня ты отказался от своей мечты.

– До этого не дойдет, – сказал он, но снова заметил, что ему не удалось ее успокоить.

Когда они вернулись на Натли-стрит, семья Леквиз сидела на кухне вокруг радиоприемника.

Дейзи взяла Ллойда за руку.

– Я столько раз приезжала сюда, пока тебя не было, – сказала она. – Мы слушали свинг и говорили о тебе.

Ллойд представил себе это и почувствовал себя очень счастливым.

Заговорил Черчилль. Знакомый скрежещущий голос волновал, как прежде. Пять суровых лет этот голос давал людям силу, надежду и мужество. Ллойду показалось, что все безнадежно: даже ему захотелось отдать свой голос этому человеку.

– Друзья мои, – сказал премьер-министр. – Я должен сказать вам, что политика социалистов несовместима с британской идеей свободы.

Ну, это была обычная грубая манера. Все новые идеи клеймились как завезенные из других стран. Но что Черчилль предложит людям? У лейбористов был план, а вот что предложат консерваторы?

– Социализм неразрывно сплетен с тоталитаризмом, – сказал Черчилль.

Этель, мать Ллойда, сказала:

– Уж не заявит ли он, что мы такие же, как нацисты?

– Думаю, что может, – сказал Берни. – Он скажет, что мы разбили внешнего врага, а теперь должны справиться с врагом, находящимся среди нас. Обычная тактика консерваторов.

– Люди ему не поверят, – сказала Этель.

– Тише! – сказал Ллойд.

– Социалистическое государство, – говорил Черчилль, – устроенное с тщательной проработкой всех деталей и аспектов, не допустит противодействия.

– Это возмутительно, – сказала Этель.

– Но я пойду еще дальше, – сказал Черчилль. – Я заявляю вам, совершенно чистосердечно, что никакая социалистическая система не может быть установлена без политической полиции.

– Политической полиции? – возмущенно воскликнула Этель. – Где он набрался этой чуши?

– Ну, в общем-то, это хорошо, – сказал Берни. – Он не смог найти ничего, достойного критики, в нашем манифесте, и нападает, говоря о том, чего мы на самом деле не предлагали. Чертов лжец.

– Да слушайте же! – крикнул Ллойд.

– Им придется скатиться к какой-нибудь форме гестапо, – сказал Черчилль.

Все вдруг вскочили на ноги с возмущенными криками. Премьер-министра больше не было слышно.