Зигмунд Фрейд - [14]

* * *

Поворот к настоящей славе и большим деньгам произошел 5 марта 1902 года, когда император Франц-Иосиф I подписал официальный указ о присвоении Зигмунду Фрейду звания профессора-ассистента. Экзальтированная публика начала века — дамочки, попыхивающие папиросками и грезящие самоубийством, — хлынула к нему рекой. Фрейд работал по 12–14 часов в день и был вынужден призвать на помощь двух молодых сподвижников — Макса Кахане и Рудольфа Райтлера. К ним вскоре присоединились и другие. Через некоторое время Фрейд уже регулярно по средам устраивал у себя дома занятия, получившие название Психологического общества среды, а с 1908 года — Венского психоаналитического общества. Здесь собирался декадентский бомонд, заседания вели не только врачи, но и писатели, музыканты, поэты, издатели. Все разговоры о книгах Фрейда, несмотря на то что расходились они плохо (тысяча экземпляров «Трех очерков по теории сексуальности» с трудом разошлась за 4 года), только увеличивали его славу. Чем больше критики говорили о непристойности, порнографии, покушении на мораль, тем дружнее декадентствующее поколение шло к нему на прием. Добавим к этому вышеупомянутую поддержку части психиатров.

В 1908 году, то есть в 52 года, профессор Венского университета Фрейд разочаровался в семейной жизни, которая «перестает давать те наслаждения, которые обещала сначала». Необходимость много и напряженно работать не давала ему возможности проводить много времени в кругу семьи. Выходные дни он проводил в одиночестве или же с сестрой Марты Минной. Она искренне интересовалась психиатрией, что заставило Зигмунда обратить на нее внимание. И — он влюбился. Вся жизнь ученого до и после этой связи была доказательством того, что он аскетичный и не особенно страстный человек. Даже к Минне он довольно быстро охладел. Она оставила доктора, к облегчению всей его семьи. После этой истории Фрейд вообще отказался от какой-либо интимной близости. Фрейд сделал своей профессией изучение сексуальных секретов и тайн, окружающих его людей, но предпринял все возможное, чтобы скрыть от всех собственную интимную жизнь. Многие из своих частных писем он попросту уничтожал, а те немногие из них, которые дожили до наших дней, хранятся в библиотеке Конгресса США и были открыты для исследователей только в 2000 году.

На следующий год после конгресса психоаналитиков, в 1909 году, Фрейд отправился в США читать лекции. В Америке его восторженно встретила возбужденная публика, желающая приобщиться к новому знанию. А он иронически заметил: «Эти люди не подозревают, что я принес им чуму». Так оно и было. В высшей степени пристойное буржуазное общество того времени, закупоренное в самом себе, как парусник в бутылке, не жаловало отважные умы. Оно вело себя, как леди из комического русского стишка начала века, которая, прогуливаясь по аллеям парка, наткнулась на статую голой Леды и, восклицая «Шокинг!», принялась закутывать ее в шерстяной плед. Американцы, конечно, были нацией пуританской, но врачи быстро уловили в идеях венского еврея практический смысл, и все американская психиатрия на долгий срок стала фрейдистской.

Внимательно вчитывались психопатологи и психиатры во фрейдовские мысли:

«Когда период детского сексуального исследования разом обрывается энергичным вытеснением, остаются для дальнейшей судьбы любознательности, вследствие ее ранней связи с сексуальными интересами, три различные возможности. Или исследование разделяет судьбу сексуальности; любознательность остается с того времени парализованной, и свобода умственной деятельности может быть ограниченной на всю жизнь, особенно еще и потому, что вскоре посредством религиозного воспитания присоединяется новая умственная задержка. Ясно, что таким образом приобретенная слабость мысли дает сильный толчок к образованию невротического заболевания. Во втором типе интеллектуальное развитие достаточно сильно, чтобы противостоять мешающему ему сексуальному вытеснению. Некоторое время спустя после прекращения инфантильного сексуального исследования, когда интеллект окреп, он, помня старую связь, помогает обойти сексуальное вытеснение, и тогда подавленное сексуальное исследование возвращается из бессознательного в виде склонности к навязчивому анализированию, во всяком случае изуродованное и несвободное, но достаточно сильное, чтобы сделать само мышление сексуальным и окрасить умственные операции наслаждением и страхом, присущими сексуальным процессам. Третий тип, самый редкий и самый совершенный, в силу особого предрасположения избегает как умственной задержки, так и невротического навязчивого влечения к мышлению. Сексуальное вытеснение и здесь тоже наступает, но ему не удается подавить часть сексуального наслаждения в бессознательное, напротив, либидо избегает вытеснения, сублимируясь с самого начала в любознательность и усиливая стремление к исследованию. И в этом случае исследование тоже превращается в известной степени в страсть и заменяет собой половую деятельность, но вследствие полного различия лежащих в основе психических процессов (сублимирование вместо прерывания из бессознательного) не получается характера невроза, выпадает связь с первоначальным детским сексуальным исследованием, и страсть может свободно служить интеллектуальным интересам».