Жы-Шы - [10]

Вся компания долго молчит, переваривая бесчеловечные идеи своего товарища. Лютый пристально вглядывается в глаза каждому, пытаясь считывать информацию с глазного дна – его последнее хобби.

В трансляции самого грандиозного концертного марафона всех времен «Пинк Флойд» начинают свое занудное шоу, которое вызывает ленивый интерес их ровесников только фактом воссоединения группы с бывшим басистом Уотерсом. Впервые за двадцать с лишним лет и всего на один концерт. Чего не сделаешь для Африки. Компания в апартаментах 15 расслабленно валяется перед экраном, пустив по кругу кальянную трубку.

– Лютый, когда? – спрашивает Анка в майке «Мэджик вижн».

– Своевременно, – отвечает Лютый.

На песне «Wish you were here» Слава начинает нежно покусывать ушко своей подруги, целует ее в шею, затем берет за руку Белку, что-то шепчет ей на ухо и уводит в спальню.

– Вы опять за старое? – завистливо кривится им вслед Никита в майке «Мэджик вижн». – Ну-ну… пожилая супружеская пара обострит сексуальные ощущения!

– Да отстань ты от них, люди давно не виделись, – одергивает его Лютый.

– А смотреть? Не будете? – окликает любовников Анка.

– Потом посмотрим.

– Может, они опять сойдутся? – нарочито благостно мурлычет Илона, хотя любой имеющий уши услышит в ее «сойдутся» тревогу и опасение очередного приступа моногамности объекта, который она не оставила надежду когда-нибудь заполучить. – Лютый, когда начнем?

– Скоро, – отвечает Лютый.

Музыка грохочет. Может, они правы, и нет в мире ничего прекраснее голоса Gibson Les Paul, с мягким объемом и легкой хрипотцой? Пол Маккартни с Джорджем Майклом голосят: «Baby you can drive my ca-а-аr», в унисон, почти одинаково артикулируя: «бэ-е-е-йби», но каждый имея в виду что-то свое, очень личное.

– Ну, поехали! – хлопает в ладоши Лютый. – Начинаем сеанс!

– У меня все готово! – кричит Сандро, колдуя у компьютера в кабинете.

– Запускай! – командует Лютый. Все остальные, кроме ветеранов постельных баталий Белки и Славы, уединившихся в первой спальне, сгрудились вокруг телевизора в гостиной и приготовились наблюдать.

Телевизор ведет себя так. Сначала экран гаснет, превратившись в черный квадрат, в котором компания наблюдает свое коллективное отражение. Затем по экрану пробегают синие полосы, что-то трещит, шуршит, и из помех возникает изображение красавицы Анки в майке «Мэджик вижн». Она смотрит на зрителей серьезно, даже строго.

– Дорогие телезрители!– доброжелательным тоном Ангелины Вовк начинает вещать Анка в телевизоре. – Пожалуйста, не пытайтесь управлять своим телеприемником. Теперь им управляем мы. Не нажимайте никакие кнопки и не трогайте ручки настройки! Если вы это сделаете, ваш телевизор взорвется! Это не шутка. Хорошо поняли? Вот и славно. Тогда мы начинаем сеанс «Мэджик вижн»!

На экране крутится заставка и возникает лицо Лютого. Из телевизоров во всех моих квартирах несется:

– Заинтригованные созерцатели! В эфире – новости телевидения. Возможно, вы об этом не знаете, но это – правда!

– Писатель Умаров за прошедший месяц появился в трех программах второго канала и в двух программах первого канала. Депутат Акцизов принял участие в четырех программах, вышедших в эфир…

В этот момент все участники дружеской компании одновременно перестают контролировать свои эмоции. Девчонки начинают визжать «Получилось! Получилось!», парни прыгают по комнате, пародируя орангутанг-фристайл, затем все разбегаются по квартире. Илона бежит на кухню за шампанским. Никита торопится во вторую спальню за животворящими «Раста Энджелами», чтобы обновить кальян. Анка с криком: «Во мы дали! Обоссаться!» бросается в туалет. На несколько минут Лютый у экрана остается один. Неожиданно его казавшаяся неистребимой усмешка исчезает с худого лица. Оно приобретает грустный, даже обреченный вид. Лютый – художник. Ему всегда грустно, когда очередное произведение закончено. Он устало падает в кресло и наливает себе виски в бокал на три пальца.

На телеэкране заканчиваются «новости телевидения», снова крутится заставка «Мэджик вижн», ее сменяет изображение Илоны:

– Мы начинаем литературные чтения,– Илона раскрывает толстый том у себя на коленях, делает глубокий вздох, и из всех телевизоров, к которым припали мои жильцы, звучит: – В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга, где некогда родился автор «Романа о Розе», казалось взволнованным так, словно гугеноты собирались превратить его во вторую Ла-Рошель…

Лютый готовится, но так и не успевает испытать ностальгическое блаженство. Перед ним внезапно возникает бледное лицо Белки. Заостренный нос, вываливающиеся из орбит глаза, четыре веснушки, как кровавый креп, выделившийся на белом.

– Слава… Там Слава… – голос Белки дрожит.

– Что Слава? Умер от оргазма? – язвит Лютый.

– Нет… Выпал из окна.

Ее последнюю фразу слышат почти все гости этой примечательной квартиры. Илона с открытой бутылкой шампанского, Никита с кальяном, Анка, благоухающая жидким мылом. Все они вернулись в гостиную. Все, кроме Сандро, который продолжает нести вахту у компьютера в кабинете. Все на секунду замирают, оцепенев от известия, затем срываются со своих мест и, наступая друг другу на ноги, несутся в первую спальню к балкону, с которого, по словам Белки, вывалился несчастный Слава. Белка одна остается в неподвижности сидеть перед телевизором, уставившись в него удивленным, невидящим взглядом. Телевизор голосом Илоны продолжает вещать: