Доктор Рис взирал на Джона Ватсона расширенными глазами.
— Я только и думаю об этой молодежи, — продолжил Джон, указывая на дверь и имея в виду всю лечебницу имени Холлоуэя. — Обо всех, кто работает в саду, играет в снукер или просто бродит по коридорам. Такие юные, вся жизнь впереди, а в памяти живы лишь окопные кошмары, мысли только о мировой войне, и это навсегда.
Джон подался вперед и встретился взглядом с врачом. И сказал:
— Будь моя воля, доктор, вы меньше изучали бы то, как мы запоминаем, и не восхищались удивительной памятливостью. Вместо этого вам бы стоило разобраться с механизмом забывания.
Он прикрыл глаза и поудобнее устроился в кресле.
— Память не чудо, доктор Рис, и никакое не благо.
Джон поморщился, пытаясь забыть тот страшный день и запахи, приглушенные отбеливателем и щелоком.
— Память — проклятье.