Жут - [27]

Он умолк и больше не отваживался говорить. Женщина принесла несколько сосновых лучин, одну из которых уже зажгла. Мы зажгли остальные, взяли их в левую руку, а заряженные револьверы или пистолеты в правую руку и принялись обследовать сарай.

Интересовали нас прежде всего Мубарек, лежавший без сознания в углу, и труп лошади в другом углу. Когда мы приблизились к последнему, с него вспорхнул целый рой противных мух.

– Ты спятила? – спросил я женщину. – Там находится человек, у которого началась раневая лихорадка[6], и рядом лежит конская туша, которую облепили тысячи насекомых. И этим мясом ты собиралась нас угощать? Ты разве не знаешь, как это опасно?

– А чем это вредно?

– Это может стоить жизни. Ты нам солгала. Тот человек – наш смертельный враг, пытавшийся нас убить. Ты хотела его утаить от нас и тем доказала, что ты с ним заодно. Это тебе дорого может стоить!

– Господин, – ответила она, – я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь.

– Не верю этому.

– Могу поклясться.

– Твоим клятвам я тоже нисколько не верю. Как попал к тебе старик?

Она бросила вопрошающий взгляд на конакджи. Тот кивнул ей. Я понял, что он сказал ей этим, но сделал вид, что ничего не заметил.

– Мимо проезжали всадники, – поведала она мне. – Один из них был болен; он не мог ехать дальше, и тогда они попросили меня оставить его здесь, пока он не окрепнет или пока они не заберут его. Они уверяли, что очень хорошо заплатят мне.

– Ты их знаешь?

– Нет.

– Почему ты сказала, что этот старый грешник твой брат?

– Я не знала, грешник он или нет. Они попросили меня так его называть и велели не подпускать к нему никого, так как его преследуют враги.

– Они описали тебе этих врагов?

– Да.

– Мы подходим под это описание?

– Совершенно точно. Поэтому я не хотела пускать тебя к нему.

В дверях раздался чей-то разгневанный голос:

– Что тут творится? Кто посмел зайти сюда без моего позволения?

Держа в руках сосновую лучину, я подошел поближе к говорившему. Женщина подбежала к нему и начала что-то нашептывать. Я не видел никакой причины мешать им. Когда они все обговорили, он обратился ко мне:

– Господин, моя жена рассказала мне, что вы угрожали ей. Я такого не потерплю. Мы приняли у себя этого больного, потому что так велит долг милосердия, и нет у вас никакого права нас упрекать.

– Кто вас упрекал?

– Ты!

– Неправда. Она укрывала его от нас.

– А это вас касается? Разве мы не можем поступать так, как нам угодно?

– Можете, наверное, но я услышал крик какого-то человека, и поскольку в ответ на мой вопрос она сказала, что там никого нет, я заподозрил что-то неладное. Я полагал, что человек очутился в беде; чтобы его спасти, я пришел сюда, хотя твоя жена не позволяла мне этого.

– Ты же его смертельный враг!

– Это ложь. Мы пощадили его, хотя он покушался на нашу жизнь. Я вовсе не намерен причинять ему зло. Наоборот, я готов ему даже помочь, если это возможно. Отнесите его в комнату. Там легче ухаживать за ним. Я осмотрю рану. Если ему еще можно помочь, я буду лишь рад. Я никогда не отниму у человека жизнь, если только мне не приходится бороться за свою собственную жизнь.

– Ты его честно обследуешь и не дашь никаких снадобий, которые сведут его на тот свет?

– Он вообще не получит снадобий. Я только перевяжу его по всем правилам медицины. Так что, немедленно вносите его в дом. Я подожду тебя здесь, потому что хотел поговорить с тобой о лошади.

Только сейчас, осветив его лучиной, я заметил сверток в его руке. Я тотчас узнал этот сверток и обратил внимание Халефа, подав ему украдкой знак.

Конакджи, торговец углем и его жена подняли Мубарека с земли и понесли мимо нас. Раненый был без сознания, но, по-видимому, чувствовал боль, поскольку жалобно застонал.

– Господин, – сказал мне Халеф, – что если Мубарек здесь не один?

– Я уверен, что остальные впрямь уехали, но, тем не менее, надо быть начеку.

– А для чего ты хочешь поговорить с этим торговцем о лошади?

– Я хочу купить у него хотя бы часть туши.

– Ты с ума сошел? Думаешь, мы будем есть это мясо?

– Нет, не мы, а другой.

– Кто?

– Наш гость. Надеюсь, сегодня ты его увидишь.

Халеф замолчал.

– Теперь посветите туда. Осмотрим труп лошади, – сказал я своим спутникам. – Вы увидите, какие же сильные лапы и зубы у этого медведя.

Могучий хищник проломил лошади череп. Черепная коробка, в которой таилось любимое лакомство медведя, мозг, была так чисто вылизана, словно ее вытерли губкой. Потом он вспорол живот. Отсутствовали внутренности, съеденные им. Он обглодал круп лошади и, наконец, принялся за ее грудь. Лишь после этого он насытился.

Лошадь была мосластой и упитанной; ей по силам было тащить тяжелый груз. Поэтому Халеф сказал:

– Но как медведь справился с такой лошадью? Она могла убежать или отбиться копытами!

– Медведь знал это так же хорошо, как и ты; при нападении он вел себя соответственно – тем более, что это бывалый зверь; у него большой опыт.

– Но подумай, лошадь ведь быстро бегает, а медведь неловок и неуклюж.

– Кто так думает, тот не знает медведя. Да, обычно кажется, что он не любит спешить; но я тебе скажу, что сам видел, как серый медведь[7] нагнал всадника, который изо всех сил пытался от него ускакать. Если медведя ранили, то он проявляет такую отвагу и развивает такую прыть, что с ним страшно иметь дело.