Жуть-2 - [72]
Будущие бойцы с «нечистотами» открыли рты, Модератор застыл в нерешительности. Девушка брезгливо хлопнула дверью, не без удовольствия осмотрела собственную одежду, смахнула мнимую пылинку с декоративного воротничка и, игриво ухмыляясь, оглядела собравшихся. Перевела взгляд на Модератора и, изобразив удивление, произнесла.
— Боже мой, это что ещё за чучело?
Ряды хмыкнули и зашумели. В грязь чавкнули первые приклады.
— Прихлопните этого таракана, мальчики, и по домам. Тоже мне, Гитлер нарисовался.
Модератор испуганно дёрнулся, зашелестел одеждой, но не успел выхватить свой знаменитый кинжал, как его голова разлетелась фиолетовыми брызгами, а рыхлое тело затряслось от бесконечного числа попаданий.
— А ничё так, ружьишко, — раздалось в затихшей после выстрелов толпе.
— Да уж… неплохо бахает…
— Это твоя, что ли, красотка?
— Ну так, а чья же ещё, так я говорил, что коня на скаку…
Бойцы дружно уставились на девушку. Она явилась в самый подходящий момент, и сыграла роль второго «учителя», конкурента, усомнилась в авторитете, да что там, растоптала, размазала.
— Ну ты молодец, где такую девку откопал?
— Сам ты откопал, скажешь тоже, — фыркнул боец, ухмыляясь. — Таскается за мной уже месяц, решила, видать, проведать, чем мы тут занимаемся… ну и вот…
— Проведала?
— Ага…
Павел проводил девушку взглядом и залился нервным смехом.
Разразился хохотом.
Зареготал.
Сварили курочку
Алексей Жарков
Щелкает замок, пищат петли, Васюк и Оленька заходят в дом. По рукам пакеты, из одного торчит душистый французский багет с отломленной горбушкой. Оленька вытирает ботинки и, подёргивая носом, с интересом принюхивается:
— Хм, она нам что-то готовит. Что-то вкусненькое.
— Ну вот, а ты говоришь мама ста-аренькая, нельзя ребёнка оставлять…
— Васюк, она и правда старенькая, — качает головой Оленька. — Очень, очень старенькая.
Васюк ставит пакеты на пол, разувается. С кухни бубнит шепелявое радио, и поверх него, как чайка над буйным морем, звонко переливается песня «… ни сталевары мы, ни плотники…».
— Ты разбери продукты, а я Сонечкой займусь, — Оленька смотрит на часы, — уже пора будить, и кормить, — она взвешивает рукой каждую грудь, — из этой, вроде.
— Устал чего-то, — вздыхает Васюк, забираясь в домашние тапочки. — Ну, хоть ужин не готовить.
В коридоре они расходятся, Васюк шаркает на кухню, Оленька в комнату:
— Где тут моё солнышко? Где наша маленькая Сонечка?
Васюк кладёт пакеты и бережно смотрит на седые волосы и округлую спину бабушки. У неё на плите огромная бледно-желтая кастрюля с отбитой на ручках эмалью.
— Суп из курочки, — сообщает бабушка, — а то питаетесь черти чем.
— Из курочки? — удивляется Васюк, подбираясь ближе к кастрюле. Он берёт прихватку и кладёт на крышку. Сквозь запахи приправ и хрип радио прорывается тревожный крик Оленьки:
— А где Сонечка?
Васюк открывает кастрюлю и утопает в чернильной темноте.
— Здесь.
Возвращение
Максим Кабир
Молния расколола небо пополам, озарила дачный посёлок вдали и шахты на горизонте, силуэт карьеров, кардиограмму индустриальных окраин. Дождь забарабанил по гравию, вспенил рыжую пыль. Заштриховал диагоналями стекло пригородной электрички. Стук колёс перешёл на рысцу и Артур Кошелев прижал к себе пакет с подарком для сына. Правой рукой он нащупал рукоять пистолета.
Он возвращался домой.
Отяжелевшие ветви каштанов мокро ткнулись в электричий бок, замелькали чудом уцелевшие фонари. Полусгоревшая хата. Огороды, завоёванные сорняком. Белая стена в размашистых граффити, агрессивно-безграмотных. Эмблемы рок-групп, номера телефонов легкодоступных женщин и парней, готовых сделать минет. Перед самым вокзалом, вместо «добро пожаловать», чёрная, тянущаяся на пять метров надпись «ЗДЕСЬ ВАМ ВСКРОЮТ БРЮХО, ВЫРОДКИ».
Станция медленно вплыла в окно электрички и остановилась. Зашипели рессоры. Артур, единственный пассажир в вагоне, поёрзал на деревянной лавке. Здание вокзала — безвкусица и гигантизм, плесень с позолотой. Зелёные почтовые ящики, кусты шиповника вокруг перрона. Резвящиеся под дождём дети. Погодки, ровесники Вани.
Сердце Кошелева защемило при мысли о сыне. Каждый раз, покидая семью, даже на несколько дней, он изнывал от беспокойства. Ворочался, комкая нестиранные гостиничные простыни, повторял его имя. Ему снилось одно и то же: рука, непременно в резиновой, медицинской перчатке, звенит ключами, отпирает замок. Гость, ужасный, ужасный гость, входит в вестибюль, поднимается по ступенькам. Резиновая лапа поскрипывает, гладя дубовые перила. В другой руке у гостя почему-то ножницы, и он пощёлкивает ими, направляясь к детской, чик-чик, чик-чик…
Плохие сны не снились Артуру лишь дома, за пуленепробиваемыми дверями, куда кошмарам путь был заказан, где Алиса и Ваня, книги и игрушки…
Кошелев с тоской посмотрел на детей и тут же пожалел об этом.
«Лучше на них вообще не смотреть», — говаривала Алиса и, как обычно, была права.
Малышня, мокрая, возбуждённая, столпилась возле поваленного на асфальт мужичка. Он был хилым, увечным, по груди моталась табличка с каракулями «Помогите немому». Никаких шансов против подвижных и цепких ручонок, щипков и тычков.
Мир после катастрофы, о которой никто не помнит. Мир, в котором есть место магии, голосам мертвых и артефактам прежней эпохи. Мир, в котором обитают кракены. И убийца кракенов, Георг Нэй, придворный колдун из Сухого Города. Мир за пределами острова-крепости – Мокрый мир, соленый и опасный, подчиненный воле Творца Рек. Неисповедимо течение темных вод. Оно может поглотить Нэя или сделать его легендой. И да поможет Гармония смельчакам, покинувшим клочки суши ради правды, похороненной на дне Реки.
Максим Кабир — писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Человек, с рассказами которого знакомы ВСЕ поклонники хоррора. И роман, который сравнивают с творчеством Кинга, Литтла, Лаймона — причем зачастую не в пользу зарубежных мэтров. Тихий шахтерский городок где-то в российской глубинке. Канун Нового года. Размеренная жизнь захолустья, где все идет своим чередом по заведенному порядку. Периодически здесь пропадают люди, а из дверного глазка пустой квартиры на вас смотрит то, что не должно существовать.
Новая леденящая кровь история от Максима Кабира, лауреата премий «Мастера ужасов» и «Рукопись года», автора романов «Скелеты» и «Мухи»! Добро пожаловать в провинциальный городок Московской области, где отродясь не происходило ничего примечательного. Добро пожаловать в обычную среднюю школу, построенную в шестидесятые – слишком недавно, чтобы скрывать какие-то мрачные тайны… Добро пожаловать в мир обычных людей: школьников, педагогов. В мир, где после банальной протечки водопровода на бетонной стене проявляется Нечестивый Лик с голодными глазами. Добро пожаловать в кровавый кошмар.
«Байки из склепа» по-нашему! У мальчика Алеши плохая наследственность – его бабушка медленно сходит с ума, но об этом мало кто догадывается. Ничего не подозревающие родители отправляют Алешу в деревню на все лето. А бабушка в наказание за мнимое баловство запирает мальчика в темном страшном подвале. Долгими часами сидит Алеша во мраке и сырости, совсем один, перепуганный и продрогший… пока не начинает слышать «голоса». Они нашептывают ему истории, от которых кровь стынет в жилах. Рассказывают о жизни и смерти, любви и ненависти, предательстве и жестокой мести.
Максим Кабир – писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Лауреат премий «Рукопись года» и «Мастера ужасов». Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира! Здесь пропавшая много лет назад девочка присылает брату письмо с предложением поиграть. Здесь по улицам блокадного Ленинграда бродит жуткий Африкан. Здесь самый обыкновенный татуировщик и самый обыкновенный сосед по больничной палате оказываются не теми, за кого себя выдают. И зловещая черная церковь звенит колоколами посреди болота в глубине тайги. Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира!