Жуть-2 - [73]
— Больно! Больно! — выкрикивал немой.
— Врака-собака! — галдели дети, пиная его, втаптывая в лужу.
В лужах тонули нелепые стеклянные лисички и брелоки, скарб калеки.
— За что? За что, родненькие?
Рыжий мальчонка извлёк из шортов член — на сюсюкающих женских форумах детские половые органы называли перчиками и писюшками — и принялся мочиться немому в лицо. Толстая девочка впилась зубами в грязную щиколотку мужчины и лужи окрасились розовым.
— Фу, воняет, как какашка!
— Держите его рот!
Артур взмолился, чтобы машинист увёл электричку прочь от этой сцены. От заливистого мелодичного смеха, от рыжего, набравшего горсть стекляшек, от задыхающегося инвалида.
Машинист услышал его молитвы. Электричка пошла, листая столбы, трансформаторные будки, обесточенные домишки за покосившимся штакетником.
И снова он вспомнил Ваню, доброго, чуткого, беззащитного в своей детской спаленке с диснеевскими персонажами на сиреневых обоях. Ваня любил выстраивать частокол из книг, прятаться за ним, читая урывками, чередуя. Как-то Кошелев спросил, какое удовольствие в таком чтении, и Ваня объяснил: «Я хочу успеть как можно больше». Кошелев тогда обнял его крепко-крепко и поклялся, что сын успеет прочитать все книги на свете, так долго он будет жить.
Артур не ругал Ваню, а вот Алиса порой бранила, особенно за живность, которую тот тащил в дом. Котята, щенки, мыши. Прошлым летом, когда Кошелевы обитали в городе и Ваня посещал школу, детвора с их подъезда обложила хворостом, подожгла голубятню. Сжаренных живьём птиц дети ели прямо в перьях, хватая ротиками дымящиеся тушки. Ване удалось спасти трёх голубей и подранки квартировали у них на балконе до переезда.
Артур видел в сыне самого себя. В детстве он был таким же: крупным, слегка полноватым, ещё и очки носил, — всемогущий Господь избавил Ваню хотя бы от насмешек, связанных с очками. И дворняги были, и подвальные кошки, и книги, бесконечное множество книг. Были и дворовые драчуны: Вовка Кадиллак, умерший от передозировки, Вовка Малой и Олежа Злыдень. Дразнилки, подножки, жвачка в волосах. Толкай толстяка на переменке. Были бабьи сиськи, очки-дурачки и тому подобные прелести взросления.
Но как сравнить эту повсеместную малость, это закаливающее характер горнило с днём сегодняшним? С птицами, мечущимися в пылающей голубятне, захлёбывающимся инвалидом, с пожилой учительницей Вани, которую семиклассники изнасиловали и приколотили гвоздями к школьной доске?
Электричка протаранила лбом стену дождя и вкатилась в поздние сумерки. Молнии, похожие на логотипы блэк-металлических ансамблей, расцвечивали унылый пейзаж, опустевшие пятиэтажки, бюсты вождей, забытую одёжку на бельевой верёвке.
Это началось два года назад, а будто бы длилось вечно.
Один ребёнок, второй, десятый.
Они пропадали из-под носа родителей, из песочниц, запертых комнат.
«Десятилетний Павлик отпросился в туалет и больше его никто не видел».
«Четырнадцатилетняя Даша исчезла по дороге из музыкальной школы, когда сопровождающая её бабушка зазевалась»…
Волна похищений, наглых, безупречно обставленных, захлестнула город, область, страну. Иностранное слово «киднепинг» не сходило с уст теледикторов, новости гудели об исчезновении целых классов (в Красноярске и Суздали) и детских садов (в Сочи), молили о помощи фотографии со щитов. Выкупа не требовали, не было трупов. «Рент-ТВ» выдвинуло версию о пришельцах.
А потом они стали возвращаться… уже другими.
«Десятилетний Павлик сбросил в шахту лифта соседского младенца»…
«Четырнадцатилетняя Даша в течение суток избивала родную бабушку»…
Алиса прижималась к мужу и плакала.
— Что с нами будет? — вопрошала она.
Дети вернулись: насильники, безумцы, члены уличных банд. Трудные подростки превратились в террористов. Нежные ботаники — в монстров. И на расспросы о похитителях они в лучшем случае молчали.
Новогоднее поздравление президента было прервано и механический голос на фоне цветка, слепленного из сырого мяса, произнёс: «Дети неприкосновенны».
Так впервые дали о себе знать те, кого впоследствии назвали «компрачикосы».
Их по-прежнему не видели, но появившиеся в городах жёлтые заграничные автобусы стали символом новой эры. Школьные автобусы с тонированными стёклами перевозили компрачикосов и там, где их замечали, пропадали дети… на какое-то время.
Дверь в конце вагона отъехала с чиркающим звуком. Кошелев напрягся, вдоль хребта пробежал электрический разряд.
В вагон ввалилось двое. Голый по пояс подросток, хвастающийся рельефным торсом и устрашающими татуировками. Череп обрит, щёки разукрашены полосами запёкшейся крови. Его спутница — девчонка лет четырнадцати в ультра-короткой юбке и латексной куртке с чужого плеча. Ярко-красные волосы взлохмачены химией, на лицо отличницы густо и неловко нанесён вызывающий макияж.
Кошелева кольнула мысль: что бы они сделали с Ваней, встреть они его в парке или во дворе?
— Ваши билеты! — прокричал мальчик-дикарь и отхлебнул шоколадный ликёр из бутылки. Маслянистые глаза вперились в одинокого пассажира. Дикарь рыгнул и оскалился:
— Так-так, кто тут у нас?
Подростки зашагали по проходу, шатаясь. Из-за алкоголя, который теперь продавался без ограничений, а девочка ещё и из-за высоких каблуков.
Мир после катастрофы, о которой никто не помнит. Мир, в котором есть место магии, голосам мертвых и артефактам прежней эпохи. Мир, в котором обитают кракены. И убийца кракенов, Георг Нэй, придворный колдун из Сухого Города. Мир за пределами острова-крепости – Мокрый мир, соленый и опасный, подчиненный воле Творца Рек. Неисповедимо течение темных вод. Оно может поглотить Нэя или сделать его легендой. И да поможет Гармония смельчакам, покинувшим клочки суши ради правды, похороненной на дне Реки.
Максим Кабир — писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Человек, с рассказами которого знакомы ВСЕ поклонники хоррора. И роман, который сравнивают с творчеством Кинга, Литтла, Лаймона — причем зачастую не в пользу зарубежных мэтров. Тихий шахтерский городок где-то в российской глубинке. Канун Нового года. Размеренная жизнь захолустья, где все идет своим чередом по заведенному порядку. Периодически здесь пропадают люди, а из дверного глазка пустой квартиры на вас смотрит то, что не должно существовать.
Новая леденящая кровь история от Максима Кабира, лауреата премий «Мастера ужасов» и «Рукопись года», автора романов «Скелеты» и «Мухи»! Добро пожаловать в провинциальный городок Московской области, где отродясь не происходило ничего примечательного. Добро пожаловать в обычную среднюю школу, построенную в шестидесятые – слишком недавно, чтобы скрывать какие-то мрачные тайны… Добро пожаловать в мир обычных людей: школьников, педагогов. В мир, где после банальной протечки водопровода на бетонной стене проявляется Нечестивый Лик с голодными глазами. Добро пожаловать в кровавый кошмар.
«Байки из склепа» по-нашему! У мальчика Алеши плохая наследственность – его бабушка медленно сходит с ума, но об этом мало кто догадывается. Ничего не подозревающие родители отправляют Алешу в деревню на все лето. А бабушка в наказание за мнимое баловство запирает мальчика в темном страшном подвале. Долгими часами сидит Алеша во мраке и сырости, совсем один, перепуганный и продрогший… пока не начинает слышать «голоса». Они нашептывают ему истории, от которых кровь стынет в жилах. Рассказывают о жизни и смерти, любви и ненависти, предательстве и жестокой мести.
Максим Кабир – писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Лауреат премий «Рукопись года» и «Мастера ужасов». Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира! Здесь пропавшая много лет назад девочка присылает брату письмо с предложением поиграть. Здесь по улицам блокадного Ленинграда бродит жуткий Африкан. Здесь самый обыкновенный татуировщик и самый обыкновенный сосед по больничной палате оказываются не теми, за кого себя выдают. И зловещая черная церковь звенит колоколами посреди болота в глубине тайги. Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира!