Жуть-2 - [63]
— Костик, — растерянно говоришь ты.
— Поставь её, пожалуйста, на подоконник, Костик.
Точно. У тебя в руках колонка. Ты делаешь, как он просит.
— Эту колонку подарил мне внук. Смышлёный пацан, радиотехникой занимается. А я в этих проводах и детальках не понимаю ничего, — Ярослав Павлович лукаво улыбается. — Внучок мне радио подключал… придётся опять его звать.
— Я вам подключу, — говоришь ты. — Исправлю. Извините… за колонку, за чай, за стёкла.
— Каждый поступок имеет последствия. Порой о них не думают, порой не имеют смелости принять. Ты поступил смело, правильно. Ты пришёл сюда — принял последствия, попытался их исправить новым поступком. А спрятаться… Неосуществлённые поступки часто приводят к катастрофическому отсутствию последствий. А отсутствие — это пустота. Лестница без конца.
— Я думал, вы будете очень злы.
— Я был зол. Очень. Но не захотел принимать последствия этой злобы, поэтому отказался от неё. Садись, — говорит сторож, доставая из сумки банку варенья и коробку чая. — Скучно здесь старику. Поболтаем под чаёк.
Так и происходит. Вы пьёте чай с вареньем и разговариваете.
До дня сноса заводского здания ты часто бываешь в тесной комнатушке. Иногда приносишь мамино печенье и джем.
Ярослав Павлович учит тебя играть в шахматы. А сколько интересных историй он знает! Со счастливым концом.
— конец —
— 13 —
Тебя наполняет липкий тянущий страх.
Это безумие…
Сколько ни спускайся — лестница не кончается. Сколько ни поднимайся — лестница не кончается. Ни вечно подпёртой камнем подъездной двери, которая закрывается разве что зимой, когда вонь от алкашей, стариков и котов отступает под крепким морозом. Ни ведущего на крышу ржавого люка. Ни сколотых бетонных ступенек.
Это не твой подъезд…
Только чёрные стены и заколоченные двери. И ступеньки из закопченного стекла.
— Груша, — зовёшь ты. — Гаря. Димон. Гвоздь.
Шёпот, смех за перечёркнутыми гнилыми досками дверьми. Твои друзья отвечают тебе, разом, их голоса визгливы и надрывны, ты не понимаешь ни слова. Пытаешься подойти поближе к одной из дверей, прислушаться, разобрать. От чёрного прямоугольника тянет противным холодком — так леденит могильный камень.
— Мы нюхали клей с тринадцати… я не знал… а потом не мог… — говорит одна дверь.
— Мы пили на типографии… а тот мужик… он крикнул на Дёму… он первый… а у меня был нож… — шепчет другая.
— У меня были деньги, чтобы купить их… но взять незаметно… так просто… мне казалось, что меня никогда не поймают… — третья.
Ты не знаешь эти голоса.
Ты знаешь ВСЕ.
Тяжело дышать, сил не осталось. Каждый новый шаг, каждый удар сердца загоняет в мозг иглы боли. Вверх или вниз. Нет выхода. Как мост в одном ужастике, который нельзя перейти — он удлиняется и удлиняется…
А потом становится тихо.
Перед тобой — приоткрытая на два пальца дверь. Через щель льётся пыльный желтушный свет. Ты слышишь какой-то скребущий звук. Когти? Зубы?
— Входи! — говорит голос.
Твой собственный голос…
Ты открываешь дверь и шагаешь в пыльную желтизну Раскаяния.
— конец —
— 14 —
Груша куда-то запропастился. Как это случилось? Ведь только что шёл за тобой, и вдруг шаги оборвались. Ты растерян.
Неожиданно в подъезде Груши темнеет. Включаются потолочные светильники. Ты подходишь к окну и смотришь в ночь. Бесконечную, глухую, беззвёздную. Двор исчез, дом напротив исчез, в нём не горит ни одного окна. Есть ли там хоть что-то — в этом густом мраке?
Ты бежишь вниз в 13.
Джинн строгого режима
Алексей Жарков
Гоша вызвал Джинна. Тот явился огромный и мрачный, надутый, как поднявшееся тесто, и весь в татуировках. На нём была старая полосатая тельняшка и синие штаны с оттопыренным гульфиком.
— Там алкаши, надо бы от них избавиться, — Гоша кивнул на стену, за которой бубнил чей-то пьяный смех. — Сделай так, чтобы заткнулись уже, достали страшно. Бутылки им в жопы затолкай, печень сожри, не знаю… можешь тупо всех зарезать.
— Это всё? — равнодушно спросил Джинн, рассматривая стену.
— Ага, — кивнул Гоша.
Джинн поднял руки и стал принюхиваться к полосатым обоям, в дырах его тельняшки качнулись воронёные купола наколок. Гоша покосился на старую, еще сталинских времён бутылку водки, откуда вылезло это чудище, и напряженно сглотнул. Через секунду Джинн утонул в стене и соседи затихли. Примерно через час он вернулся, красный и злой. Устрашающе рыча, с треском разорвал на себе тельняшку, и Гоша узрел огромное СЛОН[5] через всю его широченную грудь.
— Ах ты гнида, — прогремел Джинн, выкручивая кисть побледневшему от ужаса Гоше. Сустав хрустнул, и Гоша завыл от боли. — Стукач, значит?!
Легонько дёрнув, Джинн оторвал Гоше руку, и, перехватив её ближе к локтю, ударил по голове, как дубинкой. Лохмотья кожи оставили на лице хозяина кровавые полосы и удивление. Затем Джинн вырвал из Гоши вторую руку и обе ноги, сложил оторванные члены шалашиком у того на животе и промычал хмуро:
— Пока так.
После этого он наколдовал себе ящик пива, креветок и, довольно улыбаясь, шагнул через стену к соседям.
Изнанка
Максим Кабир
«В квартире тихо, если не считать капающего крана. Стеклопакеты глушат внешние звуки, окна плотно зашторены. Пахнет мандаринами. Позеленевшие, обросшие белой плесенью фрукты гниют на блюдце. Из рюкзака вывалились учебники.
Мир после катастрофы, о которой никто не помнит. Мир, в котором есть место магии, голосам мертвых и артефактам прежней эпохи. Мир, в котором обитают кракены. И убийца кракенов, Георг Нэй, придворный колдун из Сухого Города. Мир за пределами острова-крепости – Мокрый мир, соленый и опасный, подчиненный воле Творца Рек. Неисповедимо течение темных вод. Оно может поглотить Нэя или сделать его легендой. И да поможет Гармония смельчакам, покинувшим клочки суши ради правды, похороненной на дне Реки.
Максим Кабир — писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Человек, с рассказами которого знакомы ВСЕ поклонники хоррора. И роман, который сравнивают с творчеством Кинга, Литтла, Лаймона — причем зачастую не в пользу зарубежных мэтров. Тихий шахтерский городок где-то в российской глубинке. Канун Нового года. Размеренная жизнь захолустья, где все идет своим чередом по заведенному порядку. Периодически здесь пропадают люди, а из дверного глазка пустой квартиры на вас смотрит то, что не должно существовать.
Новая леденящая кровь история от Максима Кабира, лауреата премий «Мастера ужасов» и «Рукопись года», автора романов «Скелеты» и «Мухи»! Добро пожаловать в провинциальный городок Московской области, где отродясь не происходило ничего примечательного. Добро пожаловать в обычную среднюю школу, построенную в шестидесятые – слишком недавно, чтобы скрывать какие-то мрачные тайны… Добро пожаловать в мир обычных людей: школьников, педагогов. В мир, где после банальной протечки водопровода на бетонной стене проявляется Нечестивый Лик с голодными глазами. Добро пожаловать в кровавый кошмар.
«Байки из склепа» по-нашему! У мальчика Алеши плохая наследственность – его бабушка медленно сходит с ума, но об этом мало кто догадывается. Ничего не подозревающие родители отправляют Алешу в деревню на все лето. А бабушка в наказание за мнимое баловство запирает мальчика в темном страшном подвале. Долгими часами сидит Алеша во мраке и сырости, совсем один, перепуганный и продрогший… пока не начинает слышать «голоса». Они нашептывают ему истории, от которых кровь стынет в жилах. Рассказывают о жизни и смерти, любви и ненависти, предательстве и жестокой мести.
Максим Кабир – писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Лауреат премий «Рукопись года» и «Мастера ужасов». Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира! Здесь пропавшая много лет назад девочка присылает брату письмо с предложением поиграть. Здесь по улицам блокадного Ленинграда бродит жуткий Африкан. Здесь самый обыкновенный татуировщик и самый обыкновенный сосед по больничной палате оказываются не теми, за кого себя выдают. И зловещая черная церковь звенит колоколами посреди болота в глубине тайги. Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира!