Жуть-2 - [4]
Подумалось мельком, что и ухватись он за столб, ноги бы несли на скрипучий зов. Мимо изгороди, по заросшему сорняком пустырю, в тёмное чрево подъезда.
Запах гниющего дерева, слякоть, хлюпанье. Погодин нашёл в телефоне фонарик и высветил липкие стены. Что-то похожее на мокриц копошилось в зазорах. Пятерня нащупала карман, шелестящий листок.
Лестница застонала.
Сейчас фонарик уткнётся в чёрный дерматин, в пучащуюся ткань, словно с изнанки на неё напирают лицом, чудовищной личиной, и глазок становится глазом существа…
Но луч свободно провалился в черноту. Дверное полотно исчезло. За пустым проёмом вырисовывалось жилище Тролля.
Оправдываясь любопытством, он переступил порог. Ковырнул фонариком темноту. Замшелые стены, дряхлый настил.
«Какого чёрта я тут забыл?» — взъярился он на себя. Скомкал распечатку и швырнул через плечо. Двинулся к выходу.
Луч хлестнул по коморке в конце коридора. Озарил ржавое металлическое корыто и надтреснутое зеркало. Погодин оцепенел.
Стены ванной были практически не видны за слоем фотографий. Их носили сюда годами: большинство портретов выцвели до рыжих абстракций. Десятки, сотни лиц, мужчин и женщин, школьников и даже годовалых детей. Тех, кому завидовали, желали горя, кого ненавидели настолько, чтобы явиться в логово Тролля и пришпилить к коллажу их снимки. Стена ярости, вот что это было.
Давясь кислой слюной, Погодин вышел из коморки.
«Достаточно исследований», — подумал он, шагая к подъезду.
В дальнем углу захихикало.
Фонарик впился в источник звука. Тьма пожрала свет. Кокон мрака в углу снова хихикнул: так хихикает заклятый школьный враг. Или двенадцатилетний мальчишка, которого обрекли на смерть, отдали в лапы Тролля.
Погодин крутнулся на носках и заметил приближающуюся фигуру.
— Братик?
— Юлька!
Он обнял сестру.
— Как ты здесь очутилась?
— Я проснулась, а тебя не было. Увидела в окно, как ты идёшь к бараку. Как лунатик… Я звала тебя с улицы…
— Я не слышал, — он поцеловал её в висок, — Зачем ты шла за мной, глупая?
— Я подумала…. Подумала, что ты можешь сделать что-то дурное.
— Да, — сказал он, — Да, так и есть.
До утра они просидели на кухне, грея ладони чайными чашками и болтая. О детях, работе и перспективах, но не о чёрном доме, нет.
Гуляли по парку днём и смеялись, когда Паша начинал приставать к уличным музыкантам. Ели сладкую вату и пили молочные коктейли.
Попрощались вечером; он обещал приехать в ноябре.
Загремела электричка…. Прочь от малой родины, сестры и стены гнева в коморке заброшенного барака.
Всё воскресение он провёл на кровати, читая журналы. Мерно бубнил телевизор, транслировал российский сериал. Веки склеивались.
Остроты героев перемежались закадровым смехом.
Хихиканьем гиены.
Погодин уронил журнал.
Коля Касьянов стоял у телевизора. Волчий оскал от уха до уха, впрочем, ушей у него не было, как и губ, и носа. Со скул свисали клочья серой шкуры. Если смерть Касьяна и была трагичной случайностью, после похорон, в гробу, Тролль съел его лицо.
— Привет, Погода, — булькая гноем на букве «п», произнёс Касьян, — Он сделает это.
Обглоданный до кости палец указал куда-то за спину. Погодин оглянулся.
В кресле, едва вмещаясь, восседал Александр Дрол. Круглые глаза умалишённого буравили Погодина, они напоминали половинки теннисного шарика, влепленные в глазницы, глаза хамелеона.
В руках Дрол держал голенького ребёнка. Ребёнок хныкал и вырвался. Жёлтые ногти Дрола скользили по нежной коже.
Погодин узнал Пашеньку, своего племянника.
Закричал истошно.
Дрол распахнул рот, огромную багровую пасть и запихнул в неё голову мальчика.
Погодин проснулся за миг до того, как сомкнулись острые зубы. И ещё полчаса лежал, уставившись в окно.
По пути на работу он пытался дозвониться сестре — тщетно. Предчувствия терзали, душили за горло.
Абонент вне зоны.
Всего-навсего телефон разрядился, не так ли?
— Понедельник — день тяжёлый? — спросила Божена, — Вить, ты в норме?
Он подёргал себя за воротник.
— Плохо спал…
— Виктор!
Подобострастная ухмылка Щекачёва не предвещала ничего доброго. Только этого не доставало с утра.
— Мы говорили о вас с боссом на летучке. Про ваш проект. У босса имеются кое-какие сомнения, я убеждал его, что вы ценный сотрудник и…
— Давайте быстрее? — перебил Погодин.
Лицо Альберта Михайловича осунулось.
— Что вы позволяете себе?
Шум в коридоре отвлёк внимание замдиректора. Он негодующе посмотрел на дверь, на уволенного в начале месяца Фатичева.
— Ренат? — Божена приподнялась со стула.
Фатичев выглядел кошмарно: растрёпанный, бледный, небритый. Опухшие глаза пошарили по офису, сфокусировались на Щекачёве и сверкнули. Одновременно чёрная сталь заблестела в его руке.
Старомодный, с тонким дулом пистолет.
«Игрушечный, наверное, — подумал Погодин отрешённо, — С таким можно играть в театре красного комиссара, но убить человека таким нельзя».
Ствол нацелился на ошарашенного замдиректора.
— К стене, — велел Фатичев устало.
— Что вы себе позволяете? — переадресовал Щекачёв свой недавний вопрос.
— Иди к стене! — рявкнул Фатичев.
Трясущийся Щекачёв повиновался.
Сотрудники вросли в стулья, наблюдая за происходящим.
— Два часа назад умерла моя дочь, — доверительно сказал Фатичев заместителю.
Мир после катастрофы, о которой никто не помнит. Мир, в котором есть место магии, голосам мертвых и артефактам прежней эпохи. Мир, в котором обитают кракены. И убийца кракенов, Георг Нэй, придворный колдун из Сухого Города. Мир за пределами острова-крепости – Мокрый мир, соленый и опасный, подчиненный воле Творца Рек. Неисповедимо течение темных вод. Оно может поглотить Нэя или сделать его легендой. И да поможет Гармония смельчакам, покинувшим клочки суши ради правды, похороненной на дне Реки.
Максим Кабир — писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Человек, с рассказами которого знакомы ВСЕ поклонники хоррора. И роман, который сравнивают с творчеством Кинга, Литтла, Лаймона — причем зачастую не в пользу зарубежных мэтров. Тихий шахтерский городок где-то в российской глубинке. Канун Нового года. Размеренная жизнь захолустья, где все идет своим чередом по заведенному порядку. Периодически здесь пропадают люди, а из дверного глазка пустой квартиры на вас смотрит то, что не должно существовать.
«Байки из склепа» по-нашему! У мальчика Алеши плохая наследственность – его бабушка медленно сходит с ума, но об этом мало кто догадывается. Ничего не подозревающие родители отправляют Алешу в деревню на все лето. А бабушка в наказание за мнимое баловство запирает мальчика в темном страшном подвале. Долгими часами сидит Алеша во мраке и сырости, совсем один, перепуганный и продрогший… пока не начинает слышать «голоса». Они нашептывают ему истории, от которых кровь стынет в жилах. Рассказывают о жизни и смерти, любви и ненависти, предательстве и жестокой мести.
Новая леденящая кровь история от Максима Кабира, лауреата премий «Мастера ужасов» и «Рукопись года», автора романов «Скелеты» и «Мухи»! Добро пожаловать в провинциальный городок Московской области, где отродясь не происходило ничего примечательного. Добро пожаловать в обычную среднюю школу, построенную в шестидесятые – слишком недавно, чтобы скрывать какие-то мрачные тайны… Добро пожаловать в мир обычных людей: школьников, педагогов. В мир, где после банальной протечки водопровода на бетонной стене проявляется Нечестивый Лик с голодными глазами. Добро пожаловать в кровавый кошмар.
Максим Кабир – писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Лауреат премий «Рукопись года» и «Мастера ужасов». Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира! Здесь пропавшая много лет назад девочка присылает брату письмо с предложением поиграть. Здесь по улицам блокадного Ленинграда бродит жуткий Африкан. Здесь самый обыкновенный татуировщик и самый обыкновенный сосед по больничной палате оказываются не теми, за кого себя выдают. И зловещая черная церковь звенит колоколами посреди болота в глубине тайги. Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира!