Журавли покидают гнезда - [84]

— Гляди не грохнись, — сказал он, — потому на стремена ногами опрись.

Никогда не думал бывший рикша, что лошади такие высокие! Пожалуй, удобней сидеть на верхушке сосны. А тут еще винтовку держать надо и шашку, чтобы не билась об ноги да живот и без того ненормального коня. А чем держать уздечку, если руки заняты? Придумают же люди такое!

— Ты винтовку и шашку перекинь через плечо, — подсказал Перфильев, показывая, как это сделать.

Юсэк так и поступил. Теперь руки были свободными, и он, ухватившись за уздечку, потянул к себе. Лошадь затопталась на месте и стала кружиться. Свалился бы наездник, но Игнат успел ухватиться за уздечку.

— Держи повод ровно! — тоном бывалого кавалериста поучал мальчик. — И не дергай резко, а натяни потуже! Вот так! А теперь — пришпорь, чтоб боялся тебя. И медленно ослабляй повод.

Лошадь рванулась и с галопа перешла на мелкую рысь. А Игнат кричал вдогонку:

— Упирайся на стремя!

Эсуги бежала навстречу скачущему Юсэку и что-то кричала, но тот не мог остановить разогнавшегося коня, пронесся мимо. Он догнал отряд уже за хутором и ехал в самом хвосте рядом с другими корейцами, которые тоже неуверенно держались в седлах. Синдо часто подъезжала к ним и каждый раз, глядя на Юсэка, восклицала:

— Редкое зрелище — рикша на коне!

* * *

На этот раз отряд возглавляла Синдо. Мартынов с Иром и пятью бойцами остались стеречь штаб.

Давно она не бывала в этих краях, где прошло ее короткое детство. Сейчас увидит родительский хутор. И очень может быть — здесь, у дальних родственников, остановился Санхо.

Хуторок, как и большинство других селений, лежал в низине среди сопок. Река не доходила сюда, поэтому половодья не питали ближние пруды и озера. Весной и осенью их освежали талые снега и дожди. К середине лета вода в прудах начинала цвести, а поздней осенью вновь светлела. В давние времена в этих обильных кедрами лесах трудились лесорубы. На образовавшихся просеках рождались первые избы безземельных скитальцев. Выкорчевывались прогнившие пни и корни, чтобы засеять землю зернами хлеба. Ранние поселенцы прибирали лучшие угодья, поздним приходилось арендовать участки или батрачить. Родители Синдо, пришедшие в эти края одними из первых, сумели разбогатеть. На доходы от земель приобретались новые земли. На обширных пашнях батрачили десятки корейцев. Из ближних и дальних городов приезжали скупать скот владельцы мясофабрик.

Отцовской страстью копить деньги заразился Хагу. Он помогал выжигать леса, сушить болота. Он никогда не бегал с мальчишками: все трудился. К сестренке Синдо, которая была на пять лет младше, относился заботливо. Водил ее в лес, хоть сам не любил собирать ягоды. А когда отец брал его с собой в город, непременно привозил ей книжки. Это были самые дорогие подарки. Не умея читать, она разглядывала картинки, а ложась спать, клала их рядом на подушку и разговаривала с ними как с живыми друзьями. И Синдо любила Хагу, слушалась его больше чем родителей.

Отец плохо относился к своим работникам: бил их, выгонял с хутора. Он часто рассказывал, как батрачил у помещика в Корее, как этот помещик порол его жгутом, не давал есть, и поэтому он в чем был ушел из Кореи в Россию. А теперь сам поступал точно так же.

Невзлюбила Синдо отца еще больше, когда он прогнал с хутора отца ее подруги Генхи, работавшего скотником. Отец Генхи был очень добрый, старательный. За живностью ухаживал как за детьми. И напоит, и накормит вовремя. Но однажды на выпасе у него теленок объелся клевером и сдох. Переживал он так, будто человека убил. Обещал отработать отцу за теленка, а тот и слушать не стал — прогнал. Ушел он и увел Генхи. Синдо тосковала о подруге сильно, во сне звала ее. Хагу, пытаясь отвлечь сестренку, специально ездил в город за книжками и игрушками.

Давно Синдо не была в родном хуторе. Но не поглядеть на отчий дом, не поговорить со знакомыми людьми ехала она. Ехала с отрядом арестовывать брата. И как избавиться от воспоминаний о Хагу, если в каждом озерке, пашне, деревце — ее прошлое, ее детство, связанное с братом. И как простить ему, если он служит врагам, убил Егора Мартынова?..

Глава вторая В СТАРОМ ХУТОРЕ

1

Хагу остался на хуторе, не сбежал в Китай, где мог благополучно устроиться под кровлей родителей, сумевших вывезти скопленное золотишко. Его уговаривали, пугали, но он остался. Не мог бросить свои земли, скот, постройки, в которые вложено столько сил. И жил в надежде, что Российская империя оправится от кратковременного шока. Он знал, что бывшие генералы еще не сломлены, еще борются и что в их руках хлеб и деньги. Он видел нищету и гибнущих от голода людей. И это вселяло в него уверенность в неминуемой катастрофе большевиков.

А тем временем батраки один за другим покидали хутор. Пашни зарастали сорными травами, скотина гибла. Уходили последние косари. Даже щедрая плата, которую в былые времена он счел бы грабежом, не удерживала крестьян. Оставшиеся отсиживались в избах. Один отец Чангера, Чунсеб, то и дело помогал Хагу вести хозяйство. Упрашивал он и других помочь хозяину, но те и носом не вели. Потел Хагу, а хозяйство рассыпалось.