Журавли покидают гнезда - [101]

Сбежали все, покинули разом. Эх, если бы этот парень, Юсэк, понял его, полюбил или даже пожалел, как когда-то, — не было бы так жутко, так пусто на сердце! Но этого никогда не будет. Остается одно: идти к атаману, кидаться ему в ноги… И все сначала: ненависть, убийства, страх…

Молчит безлюдная изба, скрипят жалобно под ногами половицы, дымит в лампе фитиль, но еще горит, вздрагивает слабый огонек.

* * *

…Дремлют в ночи леса и долины. Идет по лесной дороге человек. Маленькие, избитые в кровь ноги ступают по холодной земле. Присесть бы да отдохнуть, уснуть бы, как эти сосны, но это значит забыть о друге, который в опасности. Пусть дремлют леса и долины: у них нет тревог, нет любимых.

…Было еще темно, когда бежавшие от Хагу старики наткнулись на Эсуги. Она лежала на дороге и не могла говорить, только шевелила губами, пытаясь что-то произнести. Старики узнали ее и помогли перебраться с сырой дороги на обочину. С рассветом она пришла в себя, и они проводили ее до просеки, ведущей к избушке Хагу.

Она постучалась в дверь и тотчас же, не дожидаясь ответа, вошла в избу. Хагу вскочил с лежака, замер, в испуге вытаращив на нее глаза.

— Где Юсэк? — спросила Эсуги, оглядывая избу.

Хагу вдруг очнулся, дрожащими пальцами коснулся ее плеча и, чему-то обрадовавшись, бросился к двери, накинул крючок.

— Ты одна?.. Ты не привела ко мне Синдо? Нет? Конечно, нет. А я ведь помиловал их, не тронул… Ты садись, садись, устала небось. — Он взял ее под руку, провел к столу и, усаживая на табурет, продолжал бормотать: — Хорошо, что ты пришла: вместе теперь все и решим. — Он подробно рассказал о ночном покушении Юсэка.

Эсуги слушала его спокойно, но поняла одно — Юсэк жив!

Когда она, потеряв сознание, упала на пол, Хагу позвал Христину. Ее перенесли в каморку, где жила и готовила обеды кухарка. А Хагу вернулся к себе, достал из погреба четверть самогона, налил полную кружку, залпом осушил ее. Радуясь, что теперь Юсэк никуда не уйдет, он снова наполнил свою кружку.

* * *

Светало. Христина загасила свечу на столе, вновь присела к лежащей на кровати девушке. Только теперь она заметила, что вся ее одежда, лицо, руки и ноги в грязи. Поднявшись, Христина налила в тазик воды и, смачивая полотенце, стала протирать ей лицо. Эсуги открыла глаза.

— Где это тебя так угораздило? — ворчала она. — Уж коль проснулась — встань и умойся. А я сейчас приду. — Она тихо вышла из каморки и, постояв на крыльце, вошла к Хагу.

Тот спал, развалившись на лежаке. Кружка валялась на полу. Воздух в комнате, от разлитого самогона, был удушливым. Женщина не сдержалась — закашляла. Хагу с трудом разомкнул слипшиеся веки:

— Что тебе?

— Прибрать пришла. Погляди, что ты тут натворил.

Хагу махнул рукой и, перевернувшись на бок, зачмокал губами, что-то бормоча. Наконец утих. А Христина принялась за уборку. Протирая пол, она вдруг увидела возле лежака связку ключей. Почему-то она испугалась, хотя пришла сюда именно за ними. После встречи с парнями она только и думала о том, как облегчить их участь. Вчера, глядя на них, она подумала о своем сыне, который мог оказаться в таком же положении. Тогда у нее и зародилась мысль спасти их.

Зная упрямый характер Хагу, она не хотела просить его о снисхождении, боялась заранее выдать свое намерение. И вот — ключи! Они лежали на виду, словно он нарочно подложил их ей. «А если он это сделал в самом деле нарочно?» — подумала Христина, не смея подойти к ключам и взять их. Но желание спасти парней было сильнее страха. Дрожащей рукой потянулась она к ключам, коснувшись, сдавила своими крепкими пальцами, чтобы не звенели, и попятилась к выходу. Проклятая дверь заскрипела как-то особенно, словно будила хозяина избы. Но слава богу — все обошлось! Осторожно и быстро она вбежала в свою каморку, принялась поднимать с постели Эсуги. Христина показывала ей ключи и возбужденно о чем-то шептала. Еще не совсем догадываясь, в чем дело, Эсуги поспешно оделась и последовала за женщиной.

Они подошли к двери сарая. Руки ее дрожали, не слушались, ключи не лезли в замочную скважину. «Может, это не те ключи?» — подумала она, отчаиваясь все больше и больше. Нет, не могла она ошибиться: этой связкой ей не раз приходилось отпирать сарай. Но вот замок щелкнул и подался. Эсуги первая вбежала вовнутрь, припала к растерявшемуся Юсэку.

— Уходите, — прошептала женщина строго.

Чангер не мог подняться сам, ему помогли Юсэк и Эсуги. Сжимая от боли зубы и опираясь на плечи друзей, он сделал несколько шагов к двери и рухнул на землю.

— Вот ведь несчастье, — тихо проговорила Христина, помогая парню подняться. Сильными руками она почти волоком вытащила его на улицу. — Крепись, сынок, — шептала она, — не то хуже будет. Крепись же, ну! Или тебе помирать хочется?

Чангер напряг последние силы и, качаясь из стороны в сторону, пошел. Свернув за угол сарая, все они вошли в поредевший от порубки лес. Христина еще долго глядела им вслед, припав от волнения к мокрому стволу дерева. Она подгоняла их мысленно: «Уходите скорей! Уходите дальше, пока он не пришел в себя…»

Увидев раскрытую дверь, Хагу бешено заметался по двору, но тут заметил Христину.