Журавли над школой - [3]

Ты поила коня из горстей в поводу.

Отражаясь, березы ломались в пруду.

Хорошо сказано, правда? А что касается константиновских ребят, то они и сейчас нередко в наше село наведываются.

Это соседство с есенинским селом очень на нас на всех влияло. Не помню уже сейчас точно, в каком это было классе, учитель рисования несказанно удивил нас, его учеников. Войдя в класс, он сказал:

— Сейчас я прочитаю вам стихи Сергея Есенина.

Мальчишки переглянулись. Девчонки хихикнули в кулачки. Что такое? Ведь не урок же литературы. А учитель уже читал:

Выткался на озере алый свет зари.

На бору со звонами плачут глухари.

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.

Только мне не плачется — на душе светло.

Мы сидим как ошалелые. До этого карандаши оттачивали, резинки доставали из портфелей, думали рисовать. А тут такие стихи. Сразу вспомнилось Константиновское озеро, на которое мы с Мишкой бегали один раз карасей ловить, и разлив зари на воде. Глухарей, правда, мы ни разу не слышали. Перевелись они в наших местах. А вот иволгу приходилось в лесу встречать. Верно, плачет она иногда, как ребенок маленький. Присмирели мы, ждем, что же дальше будет. А учитель говорит:

— У каждого из вас перед глазами возник, думается мне, и этот бор, и это озеро, подкрашенное зарей. Видится вам и образ поэта, когда он радуется неповторимому лику природы. И вот вам задание: попытайтесь изобразить свои чувства на бумаге с помощью карандашей или красок и кисточек.

Боже мой, какая возня поднялась в классе. Одни побежали за водой, чтобы разводить краски, другие спешно вытаскивали разноцветные карандаши. Учитель смотрел на все это спокойно. Он знал, что скоро мы утихомиримся. И действительно, вскоре все притихли, пыхтел каждый над своим рисунком. Когда прозвенел звонок, мы еще не кончили рисовать. И учитель сказал:

— Хорошо. Возьмите свои рисунки домой. Пусть это будет вашим домашним заданием. Принесете на следующий урок.

И мы принесли. Разные были рисунки. И удачные и неудачные. Но все трудились от души. И учитель это понял. Он не ставил нам отметки за эти рисунки. Но на каждом уроке он читал нам стихи Сергея Есенина, и мы рисовали то, что нам причудилось. Потом, наверное, учителю сделали замечание за эти его вольности, и на уроке мы стали, как и прежде, рисовать кувшины, квадратики. Но когда мы шли домой, всегда поджидали у ворот школы нашего учителя рисования, и он нам всю дорогу до дома читал есенинские стихи.

Край любимый! Сердцу снятся

Скирды солнца в водах лонных.

Я хотел бы затеряться

В зеленях твоих стозвонных.

Говорят, что ничто бесследно не проходит. Уже и учитель тот уехал из нашей деревни, а класс до сих пор влюблен в стихи и в нашу родную природу. Мы читаем друг другу Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Блока, Маяковского, Есенина. И сами пытаемся писать стихи. Разве это плохо?

Рассказ о нашем селе будет неполным, если не сказать о реке. Река! Жизнь без нее была бы для нас, мальчишек, невозможной. Все свободное время мы проводили на реке. Она нравилась нам и широкими плесами, и глубокими омутами, в которых стояли двух- и трехкилограммовые лещи. И название у нашей реки звучное, ясное. Ока! Течет река быстро, стремительно. Около Костино один поворот. У нас, в Окаёмово, другой. А дальше и не счесть.

Река для нас и отдых и отрада. Не знаю, — с какого времени это повелось, но когда меня кто-нибудь обидит, когда, как иногда говорит моя мама, кошки скребут на душе, я бегу к реке. Не к друзьям, не к товарищам и даже не к маме, а к реке. Только у реки можно успокоиться и отвести душу.

Чаще всего я прихожу на реку с удочкой. Заброшу одну-две донки, подвешу колокольчики и сижу, дожидаюсь, когда лещ возьмет. Рыболовных мест у нас на Оке много. Иногда лещ хорошо берет на повороте у Костино. Иногда у Ромодановского ручья. А если хочешь наверняка поймать, иди к Дураве или на большую мель. Около Дуравы глубокая яма. И если с высокого берега закинуть донку с выползком, обязательно возьмет или крупный окунь, или лещ. Правда, тащить на высокий, обрывистый берег крупную рыбу трудно. Бывает, что она и срывается. И если хочешь провести время спокойно, без волнений, то лучше идти на большую мель. К ней сразу от села через засаженный капустой или помидорами огород по стежке пройти можно. Спустишься с берега на отмель и закидывай удочки. Лучшее место — около кустов ивняка.

Управившись с донками, я сажусь на песок, прикрываю глаза и слушаю, как журчит вечная труженица — вода. Помню, как-то в классе я поспорил на уроке с учителем физики. Мы все носились тогда с проектами вечного двигателя. Учитель высмеял меня и сказал, что вечный двигатель пытались изобрести и более умные люди, но у них ничего не вышло. Проект этот неосуществим. Потом, сидя у воды, я не раз думал, что учитель ошибся. Река, текущая вода — вот он вечный двигатель. Река текла тут еще тогда, когда людей на земле не было. Она течет сейчас и будет течь после нас.

У реки мы чаще всего встречались с Мишкой. От реки и пошла наша дружба. Мишка выставлял обычно на берегу до десяти донок. Леску ему бабка из Москвы всякий раз привозила. Я же, забросив свои две донки, забирался на кручу и сидел, мечтая, или, чуть шевеля губами, про себя читал стихи: