Журавль в ладонях - [40]

Вспоминая даже первые месяцы наших встреч, я понимаю, что Сергей уже тогда не без труда выносил мою семью. Для него отношения между Сафроновыми (вооруженная близость) были дикостью. У Новийских не было заведено подобное родственное единение. Сергей являлся ярчайшим представителем той золотой молодежи, которую мама и папа предпочитают учить за границей. Его самостоятельность и оторванность от родных стала естественной частью взросления, и привычка встречаться с семьей всего пару раз в месяц никак не стыковалась с нашей с Лоной близостью. А теперь представьте, он привык все делать сам: сам ломал дрова и сам налаживал испорченное, я притащила к нему домой сестру после того, как она собственным руками сорвала свадьбу, к которой готовилась не один год. С моей стороны это было глупо и недальновидно. Разумеется, это сформировало у Новийского вполне определенное впечатление о сестре.

«Уля, пойми! У меня нет двадцати лет на то, чтобы стать тебе таким же близким человеком, как Илона. Но мне нужно, чтобы ты выбирала меня хоть иногда. Сейчас, например. Мне нужна твоя поддержка тоже. Я твой муж, я должен быть «твоим» человеком. Не она!»

Исключительный яркий пример того, какие слова могли быть сказаны в запале в семье Сергея Новийского и Ульяны Сафроновой после пары- тройки лет брака. Разумеется, тогда дело было не в сорванной свадьбе или нарушении границ частной собственности — со всех сторон серьезнее, но… суть оставалась той же: я защищала Лону, Новийский реагировал на это остро. Компромисса не существовало. Сергей полагал, будто сестре нужно научиться отвечать за свои действия самостоятельно, я же утверждала, что поставить крест на всей родне и жить исключительно собственной жизнью нельзя.

Но дело в том, что для меня это не обсуждалось. Лона была рядом всегда. Меходу нами три года разницы, я даже не помню тот короткий период своей жизни, когда сестры со мной не было. Я плела ей косички и наглаживала блузки для школы. Пока мама находилась в другой комнате, это я сама подтыкала Лоне одеяло. Даже не задумывала о том, как это важно, ведь мы спали на одном раскладном диване — естественный процесс. Не поднимешь краешек с холодного пола — Лонка замерзнет, начнет возиться и разбудит меня. Не было в моей жизни комнаты, в которую можно отселить сестру и сделать вид, что такой нет. Не стань она «моим» человеком еще в глубоком детстве, мы бы просто поубивали друг друга в тех условиях, в которые были поставлены. Уроки, и те делали за одним столом! Я сидела на стуле (старшей — лучшее место!), а Лонка уютилась в кресле, упираясь коленями в подлокотник. Мы друг другу мешали, пихались локтями и клали посередине длинную линейку, чтобы «разметить» территорию. Сдвинуть ее было поводом для драки! Но вот только дело в том, что драться могла с ней я одна. Никому другому обижать сестру не разрешалось — это право вето каждого старшего ребенка.

Гадкий разбойник Ромочка обидел маленькую Лоночку, та на него накричала при всем честном народе, а грозный дракон по имени Сафри встал грудью на защиту девушки, унес и спрятал ото всех в волшебном замке, принадлежавшем доброму и великодушному принцу. Вот такой была наша сказка без хэппи энда. Сами понимаете, что не все в этой истории было гладко, раз принца с его замком приплели невесть каким боком…

— Спасибо, — сказала Лона, взяв у меня из рук кружку с шоколадом.

— Это не мне спасибо, — ответила, присаживаясь рядом с ней на диван, и заметила, как Лона многозначительно хмыкнула, глядя в сторону. — Объяснишь, что произошло?

— Мне казалось, я очень доходчиво объяснила, — резковато отозвалась сестра.

Она старательно не поворачивала ко мне головы, и я понимала, что дело куда серьезнее, чем могло показалось.

— Это как-то связано с Егором? — предположила.

Отчего-то ведь он отказался идти на свадьбу.

— Что? — искренне изумилась сестра. — Нет! Егор… — Она покачала головой. — Господи, нет, дело не в нем, хотя он тоже «молодец». Поймал меня на днях в коридоре и давай отговаривать выходить замуж. Рому приплел, эту историю с наркотиками. Потом еще сказал, что сделает для меня что угодно. Но даже если допустить, что его «что угодно» имеет место быть, оно состоит в том, что Егор раз в пару месяцев встретит меня наедине, расскажет, какая я хорошая, и снова в кусты. Смешно даже. Нет уж, тут дело только во мне и в Роме. И в том, что я сказала в ЗАГСе.

— Я твое объяснение понимаю, но почему именно сегодня? Неужели только-только глаза открылись?

— Он больше не мой, — вздрогнув ответила Лона. — Уля, мне стыдно это говорить. Не вынуждай.

— Ну уж нет, — разозлилась я. — Мне, вероятно, придется разбираться с мамой не меньше твоего. Я имею право знать причину.

Лона вдруг резко отставила горячий чашку на столик и повернулась ко мне.

— Хочешь знать, да? Ну так слушай! В день юбилея, у фонтана, я накричала на тебя, — начала она запальчиво, а в глазах засверкали слезы.

— Накричала, потому что осуждала. Говорила, что поддерживаю, что ты права, бросая Ваню, но я так не думала. Я считала, что своими претензиями в отношении него ты требуешь журавля с неба. Подумать только, захотела, чтобы к женщине относились уважительно, — она нервно рассмеялась и стерла со щек брызнувшие слезы. — Чтобы не пришлось раболепствовать, как мама, как я. Но мне показалось это таким наивным, просто до абсурда. Я решила, что ты слишком помешалась на этом уважении и, бросив Ваню, совершила ужасную ошибку. И я ждала, что ты это признаешь. Это нечестно и безнравственно, но в последние месяцы я едва выносила Рому и пожалей ты о своем выборе, это бы дало мне силы продолжать. Ведь если безупречный Ваня-свет-Гордеев не сумел удовлетворить взыскательным требованиям моей сестры, то о чем вообще говорить, чего желать? Господи, Уль, я сама чуть-чуть влюбилась, когда узнала, что это он вытащил меня из клуба, в котором Бес… — запнулась и всхлипнула. — Бесхребетный меня отравил. Было так плохо, так гадко и одиноко, я никому, кроме него не верила. Это, конечно, быстро прошло и смешно сейчас вспоминать, но он остался моим героем, — на этом месте Лона окончательно разрыдалась. — А ты взяла и бросила моего героя, сказав, что он недостаточно хорошо к тебе относится. Я правда думала, что ты свихнулась.