Когда пришли к персиковому деревцу, Ярошка закричал испуганно:
— Ой, тут пчелы! Их много тут. Все летят и летят. Еще ужалят!
— Не бойся, — успокоил его дел Ведун, — им сейчас не до тебя. Они грозу предчувствуют, к ульям летят. Они всегда перед грозой к ульям торопятся.
Алеша с Ярошкой переглянулись. Откуда дождю быть? На небе ни тучки!
— И не сомневайтесь, — заверил их дед Ведун, — будет дождь. Пчела лучше знает. Так вы посидите тут, — заторопился он, — а я скоро вернусь.
Он ушел, а Ярошка с Алешей растянулись под деревцом прямо на траве. Им не хотелось лежать на старом коврике, который постелил дед Ведун. Жарко. А от земли — прохлада. Над ними низко наклонились персики, мягкие, желто-розовые. Алеша сорвал один и разломил. Оттуда выбежал муравей, за ним еще, а два ни с места. Сидят сытые, лень им бежать.
— Откуда они? — изумился Ярошка. — Персик закрытый был.
— Сам не понимаю, — не менее его изумился Алеша. — Нет, — поспешно сказал он, — я догадался откуда. Вот что здесь было. Полз муравьишка по дереву, карабкался с ветки на ветку и добрался до ветки, к которой толстеньким черенком прицеплен большой шар. С одного бока — розовый, с другого — желтый, а в том месте, где шар к ветке прицеплен, возле черенка — дырка. Не большая и не маленькая, ровно такая, чтоб одному муравью пролезть и даже, если потесниться, можно двум. И муравьишка пробрался через дырку. Видит — пещера, большая, на сто муравьев места хватит. И не темно, потому что солнце через шар просвечивает. Так ярко, что муравьишка может собственные ноги разглядеть.
Муравьишка бежал по пещере, бежал и остановился, потому что увидел перед собой маленькое озеро. Попробовал — сладко-пресладко. Ткнулся в стенку — стенка тоже сладкая. Прямо чудо какое-то! Все сладкое и всего так много, что на всю жизнь хватит. И тогда решил муравьишка остаться в сладкой пещере на житье. Здесь и попить, и поспать, и поесть можно. Чего еще муравью надо! Вдруг он заметил, как из входа в пещеру просунулась голова другого муравья. Хозяин сладкой пещеры рассердился, побежал вверх и закрыл собой вход.
«Уходи, — говорит сердито. — Это мое!»
И стал своего бывшего приятеля, другого муравья, назад выталкивать. Тот упирается, не уходит. Пока они так возились, третий, тоже не чужой, протиснулся между ними и оказался в сладкой пещере. Известно, куда один муравей, туда и другой. Сообразил тут первый муравьишка, что не удержать ему сладкой пещеры, выбрался наверх, стал на задних ножках на чудесном шаре-персике и закричал:
«Эй, все сюда! Открыл я великую сладкую пещеру. Хватит здесь всем и поесть и попить. Сюда идите!»
Тут и двинули все, а он приглашает:
«Идите в пещеру! Это я ее открыл».
И хоть не довелось ему одному попользоваться сладкой пещерой, зато он прославился. Долго потом о нем говорили:
«Такой он добрый! Не жадный!»
И это так на него подействовало, что он и вправду стал добрым. Ничего один не ел и нам оставил, — сказал Алеша и сам рассмеялся истории, которая пришла ему на ум. — Давай поедим и мы.
Они попробовали необычного персика, а серединку с косточкой положили под деревцо.
— Что мы, разве враги муравьям? Пусть и они полакомятся, — решил Алеша.
И тогда двинули муравьи — один за другим, один за другим. Может, тот добрый муравьишка их созывал, только голос его людям не был слышен. Но вдруг все разом, будто по команде, они повернули и побежали, как только умели быстро. И исчезли. Кто напугал их? Или позвал их кто? Вот загадка!
— Надо деда Ведуна спросить, он, наверное, знает, раз он Ведун, — сказал Алеша и снова заговорил о персике:
— Видишь, Ярошка, не обязательно чудеса на краю света искать, как Яшка-Семиряшка. Тут рядом чудеса, в персике! Твоя мама мне всегда говорила, что чудеса рядом. Если хочешь знать, она сама удивительная какая-то. Цветы у нее не вянут, долго цветут, люди ее любят, даже дельфин о ней заботится. Потому что она добрая и природу понимает и любит.
— Тебя, Алеша, моя мама научила птиц и зверей понимать. А ее научил дед Ведун понимать все. Она говорила, когда была маленькой, он ей травы целебные показывал. И теперь мама тоже умеет лечить травами. А я пока только знаю, как подорожником лечат. Смотри, Алеша. Все чему-нибудь друг друга научили. Правда?
— Угу! — согласился Алеша, заглядевшись на двух кузнечиков, которые старательно стрекотали над головой. Один из них свалился прямо на коврик и оторопел от неожиданности. Уставился на Алешу. Что это, мол, за зверь огромный? Ведь для маленького кузнечика Алеша великан настоящий. Но великан не шелохнулся, и кузнечик осмелел. Он стал продвигаться по краю коврика, готовый сразу прыгнуть в траву. Полз, полз, остановился и снова уставился на Алешу. А тот сорвал длинную сочную травинку и пощекотал храбреца по головке. Кузнечик возмутился. Что за бесцеремонное обращение! И ударил лапкой по травинке: «Отстань!» Алеша пощекотал строптивого кузнечика по усикам, тот совсем уж рассердился и откусил кончик травинки.
«А вкусно!» — удивился он и стал жевать быстро-быстро, держась за травинку обеими лапками. Будто лакомка мальчишка держит двумя руками краснощекое яблоко и жует, боясь оторваться, чтобы не отняли. Алеша потянул травинку к себе, но кузнечик не собирался ее выпускать. Он цепко держался за нее, даже прополз на брюшке в зеленом жилете, спешно дожевывая на ходу травинку.
