Жуки в муравейнике. Братья Стругацкие - [37]

Идея о написании этой книги возникла у Стругацких еще в 1967 году во время работы над «Сказкой о Тройке». Рабочее название романа («Мой брат и я») явственно свидетельствует об автобиографичности произведения, однако чем дальше авторы углублялись в создание каркаса и расстановку акцентов своего творения, тем больше они отдалялись от первоначального замысла. Впрочем, даже после выхода на окончательную версию, кое какие детали все же остались заметными. В центральном герое, бывшем астрономе, любящем разыграть партию в шахматы, жаждущем активных действий Андрее угадывается Борис Стругацкий, в главном герое второго плана — рассудительном и отягощенным богатым жизненным опытом и вечно философствующем Изе — Аркадий (хоть и в меньшей степени).

В конечном итоге авторы все же меняют название, заимствовав его у известной картины Николая Рериха (дата написания — 1914 г.), которая «поразила их своей мрачной красотой и ощущением безнадежности, от нее исходившей». У картины заимствованно и старославянское произношение слов. Раз уж картина произвела столь мощное влияние на авторов давайте обратимся немного к ней самой. На картине Рериха изображен огнедышащий дракон, который окружает своим телом город, наглухо закрыв все выходы из него. На фоне грозного огненно-красного неба расположился огромный темный замок. В его окнах отражаются красные отблески зарева. Кровавое небо является не чем иным, как символом грядущей войны, а красные и алые тона — символ идущей за ней следом революции. На фоне этих красок показана обреченность старого замка. Художник предвидел неизбежность кровавого противостояния и скорой смены идеологической парадигмы. То, что старый мир бесповоротно осужден законом исторической справедливости и законом развития общества также явствует из самого названия. Все это действительно очень характерно для сюжетной линии книги Стругацких, глубоким анализом которой мы с вами сейчас и займемся. Ибо книга, без всякого сомнения, заслуживает этого.

В отличие от трех предыдущих работ Стругацких «Град обреченный» наконец-то имеет весомый объем схожий с «Обитаемым островом» и это сильная сторона произведения, ибо изложить столь масштабные философские воззрения в пяти-шести главах, конечно же, не представляется возможным. Такая книга обязана быть объемной, чтобы стать по-настоящему значимой. Стругацкие пишут «Град обреченный» в шесть заходов в течение двух с четвертью лет. Официальной датой завершения считается 27 мая 1972 года, однако публикация текста была осуществлена со значительной задержкой, что принято связывать с некоторой его политизированностью. Впервые главы из книги журнал «Радуга» публикует лишь в 1987 году и лишь спустя целых 17 лет, в 1989 году, удается выпустить ее отдельным изданием.

Начнем как обычно с анализа литературной формы, а затем перейдем к содержанию. «Град обреченный» одна из последних книг, которые Стругацкие напишут от лица всевидящего автора и это радует и настраивает меня на позитивный лад, однако особенность пера братьев, конечно же, не может не быть заметной с самых первых строк. И это не должно опечаливать, скорее следует просто принимать это за данность. Позади у нас анализ уже почти двух десятков книг и, конечно же, сложно ожидать каких-либо существенных перемен в уже сложившемся стиле писателей.

Первые же абзацы первой же части начинаются с описания мусорных баков, ассенизаторских подробностей, скабрезных шуток на канализационные темы и, кончено же, сигарет (куда же без них), вторая часть начинается с грязного кафеля и отвратительно работающего душа. Медленно втягиваться в произведение мы в очередной раз должны через «разъедающий глаза, табачный дым».

Диалоги в произведении весьма простоваты и ничем не отличаются по своей форме и структуре от других произведений Стругацких. Они снова предстают перед нами нарочито куцыми, вертящимися, словно в пустоте вокруг сигаретно-табуреточной темы.

«Воронин вернулся в свой кабинет и обнаружил там Фрица. Фриц сидел за его столом, курил его сигареты.

— Ну что, получил на полную катушку? — осведомился он.

Андрей, не отвечая, взял сигарету, закурил и несколько раз сильно затянулся. Потом он огляделся, где бы сесть, и увидел пустой табурет».

К сожалению, глубокие мысли заложенные в целом в книге, соседствуют здесь с художественно нелицеприятными описаниями и глаголами вроде «тетка затарахтела», «нашарил под столом башмаки», изрыгая проклятья», «Жрать было нечего», «Он уже обгадился, сейчас в сортир попросится…», «Полицейский ржанул», «пойду пошарю у солдатни» и т.д.

Очень печально осознавать, что в такой поздней и нужно признаться одной из самых весомых в творчестве Стругацких книге, мы по-прежнему видим, что декорации сцен и диалоги героев так и не прошли существенной художественной эволюции. Создаваемая Стругацкими атмосфера произведения в очередной раз предстает перед нами какой-то обветшавшей, понурой и заброшенной.

Обратите внимание на нижеследующую иллюстрацию атмосферы большинства произведений Стругацких, прекрасно и явственно демонстрируемую нам авторами, в том числе и в «Граде обреченном»: «Прежде всего, он разделся. Догола. Скомкал комбинезон и белье, швырнул их в ящик с грязным барахлом. Грязь в грязь. Затем, стоя голышом посередине кухни, он огляделся и содрогнулся от нового отвращения. Кухня была забита грязной посудой. В углах громоздились тарелки, затянутые голубоватой паутиной плесени, усердно скрывавшей какие-то черные комья. Стол был заставлен мутными захватанными бокалами, стаканами и банками из-под консервированных фруктов. На табуретах тихо смердели потемневшие кастрюли, засаленные сковородки.»