Жуки не плачут - [12]
И, чтобы не обидеть Шурку своей радостью, торопливо уточнил:
— Она маловата уже, наверное, была. И вообще.
Опять легонько стукнуло по стеклу. Кто-то кидал камешками.
— Вовка! — кинулся Бобка.
Не его стиль. Шурка подошел к окну, отогнул занавеску. Под руку тут же просунулся Бобка. Шурка почувствовал локтем, что Бобка обмер. Сжался.
Игнат. Улыбнулся, помахал рукой.
— Я положительный, — тоненько задребезжало стекло. — Собаку, вон, подарил.
Игнат поднес кулак ко рту:
— Пуф! — Растопырил пальцы: — И нет его.
Шурке показалось: ему дунули в затылок.
— Какую с-собаку? — прошептал Бобка.
Игнат за окном умоляюще сложил руки. А улыбочка к Бобке — глумливая:
— Не капризничай, малыш. Скажи доброму дяденьке — что. Велосипед не хочешь. Хорошо. Что тогда? — Он изобразил, что задумался. Поднял палец: — А! Может, это тебе понравится. Предлагаю другой обмен. Та-да-а-ам! — изобразил он фанфары, как в цирке.
У Шурки появилось гадкое чувство, что он это где-то уже слышал, видел. Не этого человека, не слова, не голос. Но что-то, что вмещает и человека, и слова, и голос.
Игнат развел руки, как будто ожидая аплодисментов.
— Меняю пуговку — на Таню.
Оба шарахнулись от окна. Занавеска мазнула по лицу, как привидение. Шурка в ней запутался, замахал руками, заорал. Бобка от ужаса заревел — сразу на высшей точке. Тонкий визг из ящика комода ответил обоим.
Луша вкатилась из сеней. Она была раскрасневшаяся, размаянная — как будто из бани.
Тотчас опустила обе руки в ящик комода. Вынула Валю.
— А ну-ка-ну-ка-ну-ка-на-а, — покачивала она его. — Тука-та-а. Ты что это? — удивилась.
«Без шапки», — хотела сказать она. Но вместо этого просто протянула руку, провела по засаленным Шуркиным волосам. И не сказала ничего.
Затих и Валя.
Луша опустила его в ящик комода.
— Тука-та-а, тука-та-а, — еще немного погудела Луша, прежде чем вынуть руки. — Вы что, дрались тут?
Но тотчас забыла. Шурка оказался прав. Расстроить ее больше не могло ничего. Светились Лушины щеки, глаза и даже нос.
Шурка не ожидал, что желудок у него сожмется в комок.
А Бобка всплеснул руками.
В руке у Луши белело.
— Пляшите! — крикнула она им, задыхаясь. — Письмо!
«От мамы», — безумно подумал Бобка ни с того ни с сего. Глаза уже видели: треугольник, значит, военное.
— Пуговичка, — умоляюще донеслось за окном.
Щеки у Луши не погасли. Но лоб нахмурился.
Она сунула письмо в карман. Решительно подошла к окну, махнула занавеской. Она сейчас была сильнее всех в мире.
— А ну иди своей дорогой.
— Мальчик, пошто она меня ругает зря. Скажи ей! — не унимался поганый Игнат. — Я хороший. Я собаку…
Луша обернулась на обоих:
— Какая еще собака?
— Не собака. Пуговка! — подсказали усишки. — Ему мелочь. А мне нужна.
Бобка стал похож на упавшего птенца. От жалости у Шурки дрогнуло сердце. Внезапно все встало на места. «Тогда, на базаре, он стащил у этого сумасшедшего пуговку, — догадался Шурка. — Вот он за нами и увязался».
Но Луша вдруг сделалась твердой, как дубовая колода, на которой рубили на рынке мясо. Шурка и не знал, что она так умеет.
— Пуговку, — выросла она перед Бобкой. — Эту. Сюда. Живо, — приказала, выстрелила она.
Тон был такой, что Бобка сунул руку в карман. Вынул. «Какая же это пуговка?» — удивился Шурка. У него отлегло. На ладони лежал мишкин глаз. Бобка не расставался с ним с самого Ленинграда. Оплавленный. Все, что осталось от сгоревшего в печи мишки. Кому нужен глаз от старой игрушки?
— Это смешно, — начал он.
Но Луша решительно хапнула глаз. Распахнула форточку:
— Чтоб духу твоего здесь не было.
И пульнула глаз вон.
— Спасибочки, — успело впорхнуть.
Рама хлопнула.
— Уж не сумлевайтесь. Я ее вам обменяю. Я честный, — задребезжало по стеклу.
И стало тихо-тихо. Бобка сжал пустую ладонь в кулак. Подбородок опустился. Слезы совершенной несправедливости кололи горло.
— Какое письмо? — напомнил Шурка. И увидел, как вскинул подбородок Бобка. Как Лушино лицо опять засияло.
Глава 7
Вдруг тетя Вера вскрикнула.
Схватилась за голову. И вскрикнула опять.
— Что с тобой? — перепугалась Таня.
Тетя Вера застонала.
— Что с тобой?
Подумала: «Солнечный удар».
Таня еле успела ее подхватить. Тетя Вера сделалась тяжелой, как из сырой глины. И на улице, как назло, ни души.
— Помогите! — крикнула Таня. — Врача!
Глаза у тети Веры стали мутными. Какими-то желтыми.
— Я сейчас! — крикнула ей Таня. — Я сейчас! За врачом! За кем-нибудь! Я мигом!
Подтащила, сколько могла, к дырчатой тени, прислонила к глиняному забору, из-за которого тянуло зеленые лапы дерево. Ноги у тети Веры были неживые, вывернутые. Эти ноги почему-то испугали Таню больше всего.
— Я мигом!
Таня не помнила, как бежала. Как колотилась в калитки. В двери. Что кричала. Как открылась калитка в сад. Как бежали с ней люди: женщина в полосатом длинном платье и косынке и старуха.
Таня прибежала и остановилась.
Переулок был тот.
Дерево — то. Забор — тот. И даже тень не успела изменить свою форму. Только тети Веры не было.
Совсем безлюдным переулок тоже не был. Под деревом, задрав голову, стоял прохожий. Вглядывался в крону. Довольно теребил усишки. Костюм городской, а сапожки вышитые.
Только тети Веры не было.
— Товарищ! — позвала Таня.
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.
Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?
Ленинград в блокаде. Дом, где жили оставшиеся без родителей Таня, Шурка и Бобка, разбомбили. Хорошо, что у тети Веры есть ключ к другой квартире. Но зима надвигается, и живот почему-то все время болит, новые соседи исчезают один за другим, тети Веры все нет и нет, а тут еще Таня потеряла хлебные карточки… Выстывший пустеющий город словно охотится на тех, кто еще жив, и оживают те, кого не назовешь живым.Пытаясь спастись, дети попадают в Туонелу – мир, где время остановилось и действуют иные законы. Чтобы выбраться оттуда, Тане, Шурке и даже маленькому Бобке придется сделать выбор – иначе их настигнет серый человек в скрипучей телеге.Перед вами – вторая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».
Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.
На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…
Что мы знаем о балете? Огни рампы, балетные пачки, пуанты, легкость, воздушность, красота… Юлия Яковлева покажет нам балет (да не просто балет, а балет в Большом) таким, какой он за кулисами. Тяжелый труд, пот, мозоли, интриги. Но все это здесь не главное. Все это только вплетено в еще более интересную интригу. О том, как связан балет «Сапфиры» с африканскими алмазами, которые добывают для русского олигарха на африканских рудниках под охраной ЧВК, узнать удастся только потому, что в здание Большого театра войдут женщина с ребенком, а выйти удастся только ребенку.
Заразительная атмосфера волшебства, рождественские подарки и традиции – все это нашло отклик у писателей в западной литературе, среди которых: Ги де Мопассан, Артур Конан Дойл, Чарльз Диккенс и др. Эта книга, как рождественские огни, наполнит вас ощущением уюта и чудес.
В основу произведений, помещенных в данном сборнике, положены повести, опубликованные в одном из популярных детских журналов начала XIX века писателем Борисом Федоровым. На примере простых житейских ситуаций, вполне понятных и современным детям, в них раскрываются необходимые нравственные понятия: бескорыстие, порядочность, благодарность Богу и людям, любовь к труду. Легкий занимательный сюжет, характерная для произведений классицизма поучительность, христианский смысл позволяют рекомендовать эту книгу для чтения в семейном кругу и занятий в воскресной школе.
О том, как Костя Ковальчук сохранил полковое знамя во время немецкой окупации Киева, рассказано в этой книге.
В книгу вошли рассказы, сказки, истории из счастливых детских лет. Они полны нежности, любви. Завораживают своей искренностью и удивительно добрым, светлым отношением к миру и людям, дарящим нам тепло и счастье.Добро пожаловать в Страну нежного детства!
У девочки Насти, только что ставшей второклассницей, наступила пора первых в ее жизни летних каникул. И она отправилась проводить их на даче у бабушки. Но если ты мечтательница и отдыхаешь от всяких школьных дел, то обыкновенный дачный отдых может легко превратиться в опасное волшебное приключение. Когда в твою жизнь ворвутся и лешие с водяными, и летающие верблюды, тебе придется познакомиться и с Серым волком, и взмыть в небо на ковре-самолете. А все из-за того, что всего лишь попытаешься сорвать красивый цветок… Взрослый писатель Анатолий Курчаткин написал детскую повесть-сказку по сюжету, который подсказала ему внучка, – интереснейшая получилась история.
В книгу «Солнечный ручеёк» вошли удивительные, искренние рассказы, полные света и добра.Они учат детей сердечным отношениям с родными и близкими людьми, с домашними питомцами, учат любить и ценить красоту окружающего мира, а ещё – фантазировать и мечтать.
Ленинград освобожден, Шурка и Бобка вернулись из эвакуации, дядя Яша с немой девочкой Сарой – с фронта. И вроде бы можно снова жить: ходить в школу, работать, восстанавливать семью и город, – но не получается. Будто что-то важное сломалось – и в городе, и в людях: дядя Яша вдруг стал как другие взрослые, Сара накрепко закрылась в своей немоте, а бедному Бобке все время смешно – по поводу и без… Шурка понимает, что нужно во что бы то ни стало вернуть Таню, пусть даже с помощью Короля игрушек, – но какую цену он готов за это заплатить? «Волчье небо» – четвертая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».