Жуки на булавках - [3]

III

Я никогда больше не поеду на бега… Позволить брать с себя какие-то деньги, зависеть от лошади… Я даже не понимаю, как культурный человек может опуститься до того, чтобы сидеть и лихорадочно ждать, когда ему выдадут за десять рублей сто рублей лишних.

Хорошая книга любимого автора, серьезная пьеса или разговор с людьми, которых ценишь и уважаешь, вот что должно заполнять жизнь, отданную кропотливой умственной работе.

Только в четверг съезжу. Говорят, что выдачи будут большие и лошади есть верные. Надо же отыграть проигрыш.

1915

Непосредственная натура

I

Судьба сталкивала меня с глупыми будничными женщинами, повисающими тупыми тяжелыми жерновами на покорной мужской шее: твердость характера и уменье заглядывать вперед спасали меня в этих случаях, не оставляя в душе ничего, кроме тихой робости перед новыми знакомствами.

Та же судьба столкнула меня всего один раз с незаурядной, полной своеобразной оригинальности и непосредственности женщиной. Если бы я описал мою встречу с ней как рыцарский поединок двух натур, я должен был бы сказать о себе в третьем лице небольшую и красивую фразу из старых романов: он вышел на бой с открытым забралом, а через неделю его ноги все еще торчали из придорожной ямы, пугая прохожих…

Может быть, вы поймете меня, если услышите обо мне, что я часто, не считаясь с приличиями, даже в малознакомом доме неожиданно встаю из-за стола, молча прощаюсь с хозяевами и перестаю бывать совсем. Каждый раз это происходит, когда ко мне подходит кто-нибудь с любезной улыбкой и предлагает:

– Хотите познакомиться с ней?.. Удивительно интересная женщина. Такая оригинальная, непосредственная…

– Вы хотите сказать, что в ней этой мещанской робости, этого буржуазного страха перед…

– Ну, да, да… Конечно. Она умна и смела, она…

– Она говорит правду в глаза, умеет бороться с недоумевающими взглядами, она привыкла…

– Честное слово, такая… Прямо даже поразительно.

– Это очень хорошо. Очень, очень. Прощайте. Меня ждут.

– Как ждут? Куда? Вы же обещались сегодня.

– Сначала обещал, а теперь ждут. После увидимся…

– Куда же вы… Вы, может, обиделись… А познакомиться?..

Куда же? Странный молодой человек… Ушел… А почему?

II

Если бы я сделал это и в тот раз, никто ничего не потерял бы, но я почему-то любезно поклонился хозяину, поблагодарил его и подошел с ним к Наталье Михайловне.

– Очень приятно.

– Что приятно-то? – с иронической улыбкой спросила Наталья Михайловна. – Разве вы сами попросили познакомить вас?..

– Нет, но все-таки…

– Ну, будет, не ханжите. Вас вот предо мной познакомили с какой-то старой напудренной лошадью, и вы ей, наверное, тоже сказали, что вам это очень приятно…

– Сказал, ей-богу, сказал, – восхищенно поддакнул хозяин, зацепившись за какого-то другого гостя, – ну и молодец Наталья Михайловна… Я уж пойду, вы займитесь…

– Жаль, – посмотрела ему вслед Наталья Михайловна, – образованный мужчина, красивый довольно, а дурак.

– Ну, что вы, – нерешительно запротестовал я, – наш милый хозяин…

– Ах, вот почему… Значит, если бы я была у вас в гостях, я и о вас не могла сказать то же самое…

– Мне кажется, что…

– Вам кажется, что вы умный?.. Да?

– То есть как? – удивился я неожиданному обороту разговора, – я думаю, что…

– А мне вот не кажется.

Она с любопытством посмотрела мне в глаза. Я тоже посмотрел на нее. У нее было довольно красивое смуглое лицо, серые глаза и четкие белые зубы: женщине это дает право говорить глуповатые грубости, и я не стал уверять ее в положительности моих умственных качеств.

– Да вы не обижаетесь?..

– Помилуйте, что вы… Напротив…

– Даже напротив… Следовательно, если бы я назвала вас умным, так вы… Да чего там. Пойдемте, что ли, ужинать… Там зовут уже…

За ужином мы сидели рядом. Все время Наталья Михайловна убивала меня неожиданностью суждений по поводу каждого моего слова и самого незначительного поступка. Даже по поводу какого-нибудь простого предложения рыбного салата она умела бросить фразу, сразу раскрывающую предлагающему всю безыдейность его поступка и его незавидную роль в качестве добровольного лакея дамы, которая и сама прекрасно может взять, что ей захочется.

Я даже с некоторым опасением подумал о той легкости и радушии, с которым другие гости уступили мне соседство с такой красивой и неглупой женщиной.

– Вам, кажется, скучно? – вскользь спросила она, понюхав кусочек колбасы и брезгливо кладя ее на тарелку, – несвежая… хорошая дорогой, наверное, показалась… Скучно? И мне тоже… А вот сказать вслух вы бы, наверное, постеснялись…

– Ну, еще бы, – с удивлением отозвался я, – Иван Ильич мой приятель, жену его я девочкой еще знал…

– Такая же дура была?..

– Она совсем не такая, как вы думаете… Я их очень люблю… И они меня…

– Ну, тоже… Сидят и думают, наверное, что вы лишний рот за ужином… И тоже боятся сказать. Вот вы, наверное, сегодня бы сумели лучше провести время?..

– Да, собственно, звали меня в одно место…

– Я и говорю. Веселились бы там, а здесь зеваете, а сказать трусите…

– Видите ли…

– Трус, трус, трус…

– В чем дело? – с любезной улыбкой вмешалась хозяйка. – За что это вы его?

– Да у нас тут спор один…

– Какой? Ну, скажите… скажите, – с плохо сделанным любопытством пристал кто-то из гостей.