Жук золотой - [83]
В комнаты Мангаевых никогда нельзя было проходить обутым и с немытыми руками. Комнат было всего две. По-современному говоря, столовая-кухня и спальня. В кухне, по-моему, полы долго были глиняными. Потом уже настелили доски. Глиняный пол, утрамбованный и ровный, просто сиял чистотой. Ни соринки! До сих пор не могу понять, как такая чистота могла быть в деревне. В коридорчике стояла низенькая скамейка, на которую ты садился, чтобы переобуться в чувяки. Такие теплые носки, но не вязаные, а сшитые из толстой шерстяной материи. Со швом от пятки, по икре, почти до колена. Тут же, в прихожке, нужно было помыть руки в умывальнике.
За стол садились по ранжиру. Во главе Абдурахман Айтыкович, по правую руку от него старший сын Шамиль, потом – по возрасту. Братьев было пятеро и две сестры, Соня и Фариза. Но я их за столом почти не помню. Вместе с матерью тетей Зиной (Зойнаб) они подавали на стол. Меня, как почетного гостя, дядя Абдурахман сажал слева от себя. На столе стояли две общих тарелки. Одна с крупно нарезанными кусками хлеба, другая, всегда деревянная, с общим блюдом. Летом с ухой или окрошкой, зимой с чеченскими галушками галнаш.
Вот как назывались те прекрасные галушки!
Но чаще всего, особенно вечером, на столе Мангаевых стояло главное иннокентьевское блюдо: рыба-кета и отварная картошка. Иногда жареная, иногда картошка в мундире, с запеченной кожицей. Отдельно лежал порезанный на дольки синий лук. Весной его заменял дикий чеснок, который мы собирали на скалах. Могли еще стоять в чашке моченые грузди, соленые помидоры или маринованная черемша. Сейчас такую продают на каждом базаре. Стояла в солонке крупная, как для посола кеты, соль. Важно отметить, что все вместе перечисленные блюда и закуски, включая квашеную капусту (чуть не забыл), появлялись на столе только по большим праздникам. На 7 ноября, на 1 мая, на Новый год. А так, повседневно, тарелка с хлебом, блюдо с окрошкой, лук и соль. Зато какая была окрошка! Во всей деревне готовили окрошку как окрошку – на квасе. Тетя Зина Мангаева готовила окрошку на кислом молоке, обязательно добавляя туда укропа и протертого хрена. На гипотетический вопрос воспитателя Забелина «А днище не рвало?!» смело отвечаю: «Ни разу!»
Я наблюдаю сейчас, довольно часто, за жизнью своих воспитанников из студии «Новый фейерверк». Одно из самых больших развлечений для них – бродить по торговым центрам. Кормятся там рыжеватой картошкой-фри, ватными биг-маками и другим фаст-фудом. А теперь вот еще и суши популярны, и роллы с квелыми лоскутками, якобы лосося. Один знакомый шеф-повар, итальянец по фамилии Раминьоли, пьяненький, доверительно сказал мне: «Запомни: в России нет ни одной подлинной пиццы. И настоящих японских суши тоже нет!»
А ведь то, что ты полюбишь в детстве, останется любимым на всю жизнь! Нет для меня ничего вкуснее мангаевских галушек галнаш, сваренных на бульоне из куриных ножек. И уже не будет. Чего и вам желаю. В смысле, моим юным дарованиям. А отварные макароны с докторской колбасой?! Всего один кружок! Но поджаренный дядей Женей Акташевым аккуратно, до золотистой корочки, с двух сторон. Конфеты «Ласточка» из рук бабки Меланьи и «Цитрон» с невыразимой кисло-сладкой начинкой. А сухой кисель, уже не раз упомянутый автором? Да, в конце концов, обыкновенный зеленый горошек в банках! Смешно, конечно, по сравнению с нынешними лакомствами и разносолами.
Нищенское детство. Но свое.
Недавно искал в супермаркете сухой кисель в пачках. Большие пачки есть. Маленьких нет. Продавщица удивлялась: «Да зачем вам маленькие?!» Я отвечал: «Есть буду!» И показал как. Из горсти, тонкой струйкой, сыпать кисель в рот. Продавщица смеялась и смотрела на меня подозрительно. Но я был в кашемировом пальто и с белым шарфом на шее. Как будто люди в кашемировых пальто не могут быть пьяными.
Или они не могут из горсти сыпать себе в рот сухой кисель.
Мне очень трудно представить, что когда-то, в свои будущие шестьдесят пять, мой лучший юнкор Виталик Ракитянский бродит по Москве в поисках особенного гамбургера! Или рисового ролла с пластиками подкрашенного особым красителем лосося.
В природе таких лососей не бывает.
Вкус детства заменить нечем.
Да и надо ли его заменять?
Есть за столом Мангаевых нужно было по очереди. Запускать ложку в общую тарелку и подставлять кусок хлеба под нее, пока ты тянешь ложку через весь стол. Не дай бог капнуть! Тут же получишь грозный посверк очей дяди Абдурахмана. А то и едва уловимое выражение типа абанамат, какое произносил незабвенный дед-армянин в рассказе Сергея Довлатова. Что-то наподобие, гортанное, произносил порой и Абдурахман Айтыкович. Хотя по-русски он говорил чисто.
Хлеб, если раскрошился, полагалось аккуратно собрать в ладонь и тут же отправить крошки в рот. Недоеденных, брошенных, надкушенных кусков за столом категорически не допускалось. Оставшийся кусок хлеба нужно было вернуть в общую тарелку-хлебницу. Так же, как и нельзя было без очереди влезать в общую чашку. Нарушитель немедленно получал в лоб ложкой от хозяина дома. Как он дотягивался до края стола, не могу понять!
Две повести московского прозаика Александра Куприянова «Таймери» и «О! Как ты дерзок, Автандил!», представленные в этой книге, можно, пожалуй, назвать притчевыми. При внешней простоте изложения и ясности сюжета, глубинные мотивы, управляющие персонажами, ведут к библейским, то есть по сути общечеловеческим ценностям. В повести «Таймери», впервые опубликованной в 2015 году и вызвавшей интерес у читателей, разочаровавшийся в жизни олигарх, развлечения ради отправляется со своей возлюбленной и сыном-подростком на таежную речку, где вступает в смертельное противостояние с семьей рыб-тайменей.
«Истопник» – книга необычная. Как и другие произведения Куприянова, она повествует о событиях, которые были на самом деле. Но вместе с тем ее персонажи существуют в каком-то ином, фантасмагорическом пространстве, встречаются с теми, с кем в принципе встретиться не могли. Одна из строек ГУЛАГа – Дуссе-Алиньский туннель на трассе БАМа – аллегория, метафора не состоявшейся любви, но предтеча её, ожидание любви, необходимость любви – любви, сподвигающей к жизни… С одной стороны скалы туннель копают заключенные мужского лагеря, с другой – женского.
Эта странная, на грани безумия, история, рассказанная современной нидерландской писательницей Мариет Мейстер (р. 1958), есть, в сущности, не что иное, как трогательная и щемящая повесть о первой любви.
У берегов Норвегии лежит маленький безымянный остров, который едва разглядишь на карте. На всем острове только и есть, что маяк да скромный домик смотрителя. Молодой Арне Бьёрнебу по прозвищу Немой выбрал для себя такую жизнь, простую и уединенную. Иссеченный шрамами, замкнутый, он и сам похож на этот каменистый остров, не пожелавший быть частью материка. Но однажды лодка с «большой земли» привозит сюда девушку… Так начинается семейная сага длиной в два века, похожая на «Сто лет одиночества» с нордическим колоритом. Остров накладывает свой отпечаток на каждого в роду Бьёрнебу – неважно, ищут ли они свою судьбу в большом мире или им по душе нелегкий труд смотрителя маяка.
В этом романе рассказывается о жизни двух семей из Северной Каролины на протяжении более двадцати лет. Одна из героинь — мать-одиночка, другая растит троих дочерей и вынуждена ради их благополучия уйти от ненадежного, но любимого мужа к надежному, но нелюбимому. Детей мы видим сначала маленькими, потом — школьниками, которые на себе испытывают трудности, подстерегающие цветных детей в старшей школе, где основная масса учащихся — белые. Но и став взрослыми, они продолжают разбираться с травмами, полученными в детстве.
Страшная, исполненная мистики история убийцы… Но зла не бывает без добра. И даже во тьме обитает свет. Содержит нецензурную брань.
Роман, написанный поэтом. Это многоплановое повествование, сочетающее фантастический сюжет, философский поиск, лирическую стихию и языковую игру. Для всех, кто любит слово, стиль, мысль. Содержит нецензурную брань.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.