Жрица моря - [33]

Она кивнула.

— Да, — сказала она, — именно так это и бывает. Астма дает вам то же, что мне — кристалл. (Черт возьми! — подумал я про себя. — Как бы мне хотелось поменяться с ней!)

Однако я сказал ей о своем опасении, что это было лишь результатом действия лекарств. Но она покачала головой.

— Вчера вечером вы не принимали лекарств, но сегодня вы находитесь в странном расположении духа; вы совсем не похожи на себя обыкновенного.

— Вы ничего не знаете о моем естестве, — сказал я. — Я бываю сам собой, когда я в нормальном состоянии, а не тогда, когда я скован.

— Что же сковывает вас? — спросила она.

— Попытка исполнить свой долг там, куда Господь определил меня, — ответил я. — И мне очень хотелось бы знать, почему Всевышний столь настойчиво вбивает квадратные столбики в круглые ямки?

Затем я рассказал ей о своей идее, заключавшейся в том, что боги заставляли смертных платить за ниспосланные на них милости, тогда как я, по причине астмы, пользовался у небес чем-то вроде кредита. Она согласилась со мной и сказала:

— Вы очень необычный человек; я никогда не встречала ранее человека, способного хранить такое красноречивое молчание.

Поначалу я не мог понять, к чему она клонит; но затем сообразил, что хотя я никогда не говорил много о себе, во мне постоянно происходил некий своеобразный мыслительный процесс. Мое молчание не было по сути ни тугодумием, ни скрытностью, но скорее внутренней осторожностью, которая всегда возникает в человеке, живущем вместе с людьми, которые с ним не согласны. Из горького опыта я знал, что чем меньше окружающие были осведомлены о моих настоящих мыслях и чувствах — тем лучше было мне.

Я поделился с ней некоторыми из вышеприведенных соображений.

— Но ведь вы знаете, что можете говорить со мной, не правда ли? — спросила она.

Я сказал, что да, что я всегда хотел говорить с ней, но члены моей речи закостенели от долгого неупотребления, так что я никак не мог начать, подобно моему автомобилю, отказавшемуся заводиться вчера; но она должна была заметить, что получив толчок к разговору, я вполне мог самостоятельно продолжать дальше.

Она улыбнулась.

— С этих пор, — сказала она, — я буду держать ногу на стартере, пока не услышу звуков, свидетельствующих о том, что вы готовы заработать.

Я пожелал ей удачи.

— Вы можете быть очень милым, если сами пожелаете этого, — сказала она. — Жаль, что вы нечасто этого хотите и не позволяете другим расшевелить вас.

Мне действительно нравилось быть приветливым по отношению к мисс Морган и, думаю, ей нравилось это во мне; однако, если я не ошибался, меня приручали не для этого. И тут я услышал слова, возможно, сказанные случайно, а может быть — намеренно (у нее разобрать это было невозможно), — по которым я понял, почему именно меня выбрали на роль жертвенного раба; с каждым часом я все меньше сомневался, что мне уготована именно эта доля.

— Хотя вы выглядите больным — а я предполагаю, что вы действительно больны, — я никогда ранее не видела в людях столько жизненной силы.

Я ответил ей, что как бы мне ни льстили ее слова, я не мог сказать о себе то же самое.

— Самое удивительное — это то, что, чем более вы угнетены, тем больше жизненной силы чувствуется в вас. Вы испускаете магнетические флюиды совершенно особого типа и в поразительных количествах, Уилфрид. Думаю, что ваши проблемы именно в этом, — возможно, вы чувствуете утечку магнетической силы.

Это походило на правду, ибо каждый раз после приступа я чувствовал себя гораздо лучше, если лежал неподвижно и расслабленно. Тогда мой мозг отличался остротой и ясностью мысли, даже если мне стоило больших трудов удержать в руке чашку. Фактически, именно в эти моменты во мне пробуждалась необыкновенная проницательность, позволившая мне видеть дальше Луны.

Неожиданно мисс Морган наклонилась вперед и приковала меня к себе прямым взглядом своих больших темных глаз.

— Вы ведь сейчас именно такой, не правда ли? — спросила она.

— В некоторой степени — да. Конечно, сейчас я не таков, каким бываю иногда, так как в этот раз приступ был не таким сильным, но, думаю, в настоящий момент я, в определенном смысле, проницателен.

— Тогда расскажите мне, что вы знаете о себе самом — о чем вы мечтаете и прочее — короче, все, что можно.

— Господи, но я даже не знаю ничего о себе.

— Знаете, знаете. Рассказывайте. Я разберусь во всем сама.

Я смотрел на нее, сидящую в большом резном кресле с высокой спинкой в комнате цвета морской волны, освещаемой лишь лунным сиянием. Звездчатые сапфиры на ее шее странным образом преломляли падавший на них свет, проводя фосфоресцирующую огненную линию в месте, где шея переходила в грудь. Тяжелая копна черных волос обрамляла ее лицо; брови казались светлыми, а глаза, напротив, почти черными. Да — она была именно той Жрицей Моря, выплывавшей ко мне из туманного полумрака на корабле с высоко поднятым ютом.

И глядя на то, как она наклонилась ко мне, пронзая меня взглядом своих темных глаз, излучавших бесконечную силу, я почувствовал, что ускользаю из этого времени и пространства на легкой волне темной воды.

— Земля наша погружалась под воду, поскольку море было сильнее нас, — начал я. — Плотины наши не могут противостоять ему, и оно приходит и приходит, и отбирает наши земли кусок за куском. Вода обладает злым началом, с которым мы не в состоянии бороться; поэтому мы послали за Жрицей, за мудрейшей. Наш главный жрец, возглавляющий священную семинарию в здешних местах, говорит, что справиться с этим выше его сил, ибо Луна вышла из-под контроля, и зло овладело водой. Мы должны послать за Повелительницей морского народа, живущей в землях, что на закате солнца, — землях почти исчезнувших и затопленных, от которых мало что осталось, разве что один или два горных пика к югу…