Жребий вечности - [42]

– То есть он не выдвигал никаких условий?

– Гиммлер? – опять по-идиотски хохотнул Шмидт. – Не выдвигал, господин командующий.

И фельдмаршал вдруг натужно побагровел. «Если этот кретин, – подумалось ему, – с такой наглостью реагирует на мои вопросы о рейхсфюрере СС, то можно представить себе, как он ржал, когда Гиммлер, а особенно его штабисты, интересовались моими мнениями и действиями. И кем я в их глазах выглядел!»

– Он что, не опасался, что, доставив этот груз в Европу, – непроизвольно как-то положил руку на кобуру фельдмаршал, будто по-дружески предупреждал оберштурмбаннфюрера: «И на сей раз хохотнешь – пристрелю!», – я потребую его раздела, причем по-справедливости?

– По-справедливости? Гиммлер? – вроде бы и не хохотнул, но как-то слишком уж подозрительно прокряхтел барон. – Очевидно, он даже не предполагает, что такое возможно. Рейхсфюрер считает эти сокровища средствами партии и СС.

– И все?! И даже о вермахте упоминания не было?

– Извините, господин фельдмаршал, но я повторяю его слова.

– Тем не менее я обязан уточнять, – резко осадил его фельдмаршал. – Существуют нюансы, на которые вы могли не обратить внимания. Кое-что вы попросту могли упустить…

– В таком случае я начинаю понимать… Что, может быть, рейхсфюрер не все… И вам следует лично…

Роммель немного помолчал, отвернув запыленный полог шатра, взглянул на склон плато и с тоской подумал о том, что неплохо бы отправиться в Европу вместе с конвоем. Знал бы кто-нибудь, как ему осточертели эти африканские пустыни!

– В любом случае конвой следует усилить. Принято решение, что у вас появится заместитель. Если вы, конечно, не возражаете?! – теперь уже откровенно хохотнул фельдмаршал.

«Значит, уже не доверяет, – понял Шмидт. – Не доверяет с той самой минуты, когда узнал о переводе меня в войска СС. Не исключено, что в море конвой выйдет уже под командованием того офицера, которого Роммель назовет сейчас в качестве моего заместителя».

– Кто он?

– Подполковник Крон. С десятком своих солдат. Исключительно для усиления охраны, в которой, как вы понимаете, должны быть представлены и вермахт, и СС. Или, может быть, я несправедлив?! – резко повысил тон командующий.

– Не смею возражать, – вытянулся по стойке смирно барон. Что, однако, не помешало ему заметить про себя: «Подполковник Крон – дерь-рьмо! Роммелю его навязал Герлиц. Они с Кроном друзья. Но Крон – не тот офицер, который способен нокаутировать меня по пути к месту захоронения сокровищ. Я избавлюсь от него и его вермахтовцев при первой же возможности. Крон? Дерь-рьмо!»

– В таком случае мы все обсудили. А теперь – приказ: контейнеры должны быть готовыми через неделю. Отправляем из Туниса. О доставке груза к судну позаботится специальная команда. Детали самой операции «Бристольская дева» – а именно таковым будет ее кодовое название – обсудим перед выходом конвоя в море.

И вновь Шмидт обратил внимание, что командующий так ни разу и не упомянул его эсэсовский чин. Не поинтересовался и тем, почему он вдруг оказался в войсках СС. За какие такие заслуги удостоен этого рыцарского вознесения. Так вести себя могут только с человеком, чья судьба уже решена, сказал себе оберштурмбаннфюрер.

«Однако отстранить меня от командования конвоем Роммель все же не решается, – самодовольно подытожил оберштурмбаннфюрер, почти с признательностью вспоминая теперь гестаповца Цольке, который свел его с Гиммлером. – Пока что не решается. Лис Пустыни – он и есть лис. И еще неизвестно, какие именно указания получит перед отходом из Туниса этот их подполковник Крон».

– Так вы действительно ничего не упустили из того, что было сказано рейхсфюрером СС господином Гиммлером? – вдруг спросил Роммель, уже после того как разрешил Шмидту идти.

– Н-нет… – неуверенно ответил тот, мучительно допуская, что, возможно, до командующего дошли какие-то отголоски его встречи с рейхсфюрером.

Он, конечно же, упустил одну маленькую деталь: Гиммлер приказал ему при первой же возможности спрятать контейнеры с золотом так, чтобы до конца войны ни Роммель, ни кто бы то ни было иной из окружения фельдмаршала или из экипажа судна дотянуться до них не смог. Лучше всего – «упокоить» их в море, на каком-нибудь мелководье, у одного из прибрежных островков.

«Картины – на берег, золото – на дно, – жестко определил он поведение Шмидта. – При первом же удобном случае. Особенно если англичанам удастся повредить корабль. В общем, придумайте там что-нибудь, барон, придумайте. Мне не очень хочется, чтобы сокровища оказались в районе Бергхофа, где, даже спрятанные в шахте, станут легкой добычей наших врагов. Так что пораскиньте мозгами, это ведь и в ваших интересах, оберштурмбаннфюрер».

«В море – это будет сложно! – заметил Шмидт. – Найти потом будет сложно. Озеро – более подходящий вариант».

«Вы о чем это, барон? В какое такое озеро способен будет войти ваш морской караван?!»

«Я в принципе. Просто в озере легче было бы искать».

«Вы, очевидно, уже поняли, что командир отряда кораблей будет предупрежден? Мой человек сумеет убедить его, что он обязан выполнить любое ваше приказание. Любое, – повторил Гиммлер. – И пусть наши с вами враги очень сильно огорчатся при этом».