Жребий вечности - [12]

– Вы оказались правы, госпожа Воттэ, приглашение на охоту я действительно получил, – признал теперь Скорцени. – И это сильный аргумент в вашу пользу.

– Но только помните, что я об этой «поднебесной забаве» говорила.

Скорцени помнил: Неземная Мария предвещала этой страшной «поднебесной забаве» очередную неудачу.

7

К тому моменту, когда начальник Главного управления имперской безопасности Эрнст Кальтенбруннер и обер-диверсант рейха Скорцени прибыли в Пенемюнде, пилоты-смертники уже находились на ракетной площадке испытательной станции «Вест» и ждали команды «На вылет».

– Господин обергруппенфюрер, господин штурмбаннфюрер СС, господа генералы и офицеры! – бросился к ним с докладом гауптштурмфюрер, командир отряда Карл Вейзе. В обычной обстановке Скорцени прерывал обстоятельные доклады, поскольку о ракетчиках своих знал буквально все, а еще потому, что терпеть не мог «плацевых церемониалов». Но теперь «выход на сцену» командира отряда ракетчиков, бывшего геринговского аса Вейзе, был рассчитан не на него, а на Кальтенбруннера да неспешно подтягивающихся вслед за ними: генерала артиллерии Брандта, начальника центра генерал-майора Дорнбергера и каких-то офицеров из штаба люфтваффе. – Пилоты самолетов-снарядов обершарфюрер СС Грешнер и гауптшарфюрер СС Рудель прошли спецподготовку на курсах Ракетного училища СС и готовы к выполнению задания.

– Они проинструктированы об особенностях этого задания и их собственной миссии? – спросил Скорцени, который был начальником этих ускоренных курсов и в свое время лично контролировал набор отряда ракетных камикадзе, состоящего теперь из сотни добровольцев. Такие же отряды были набраны для пилотов самолетов-снарядов «Fzg-76»[12], которые еще именовались летающими торпедами и настоящих, только пилотируемых, морских торпед.

– Так точно, оба пилота проинструктированы и подтвердили свою готовность пожертвовать жизнью во имя фюрера и победы Германии! Сегодня предстоит вылет обершарфюрера Грешнера. Гауптшарфюрер Рудель является пилотом-дублером и одновременно стажером.

И Скорцени, и Кальтенбруннер знали, что дублер нужен был на тот случай, если бы с первым пилотом случилась истерика, он бы струсил и запаниковал. Но, похоже, что пока что Грешнер держался.

Скорцени помнил, что эти двое парней были взяты из госпиталя, где они лечились после ранений, полученных на Восточном фронте. Они первыми приняли специальную присягу пилотов-ракетчиков, то есть пилотов-смертников, и дали согласие первыми сесть за штурвалы нового вида «летающих машин, именующихся оружием возмездия, как это, в целях сохранения секретности, именовалось в тексте данной присяги. И вот сейчас такое право фельдфебелю и оберфельдфебелю войск СС было предоставлено.

Кстати, рейхсмаршал Геринг добился того, что офицеров-пилотов, прошедших подготовку в летных училищах, в команду смертников зачислять было запрещено, хотя кандидаты появились. Так уж случилось, что первым впал в истерику и запаниковал именно главком люфтваффе, которому и так погибельно не хватало пилотов для бомбардировочной, а тем более истребительной авиации.

Поговаривали, что Геринг пришел в ярость, позвонил руководителю центра, генерал-майору доктору Дорнбергеру, и орал, что он прикажет его самого запустить в первой же пилотируемой ракете и при этом позаботится, чтобы она обязательно взорвалась прямо на стартовой площадке, как взорвались десятки других. И что он не позволит взять из рядов ВВС ни одного пилота, которых – настоящих пилотов-асов – у него и так уже почти не осталось. Что его пилоты, особенно на Восточном фронте, и так уже давно являются смертниками, потому что, как правило, только на один вылет их и хватает.

Однако все закончилось благополучно: в критический момент в ситуацию вынужден был вмешаться Гиммлер, а создавать команды смертников поручили Скорцени, орать на которого – рейхсфюрер СС знал это точно – не решался даже Гитлер, потому что откровенно побаивался этого «самого страшного человека Европы».

Пилоты во время доклада гауптштурмфюрера Вейзе не присутствовали. Они сидели в отведенной им комнатке, и перед каждым из них лежала плитка шоколада и стояла чашка кофе, к которым они так и не притронулись.

– Уже пора? – слегка дрожащим голосом спросил Грешнер, увидев на пороге Скорцени и командира своего отряда. Оба пилота-гладиатора, как они сами себя называли, поднялись и, поприветствовав офицеров, стояли навытяжку.

– Пока нет. Но вы получите приказ. Если только вы готовы к его выполнению.

– Я готов, господин штурмбаннфюрер.

– Самолет-снаряд, которым вам надлежит управлять, слишком дорогое и грозное оружие, чтобы его можно было отдавать в руки труса или человека, не уверенного в себе, не готового отдать жизнь за фюрера и Германию.

– Мы с Руделем, – оглянулся Грешнер на своего друга, – прошли через сотни боевых вылетов, каждый из которых мог стать последним. Нас дважды сбивали.

– Это так, – подтвердил Рудель, до этого почти два года сражавшийся на Восточном фронте в ипостаси стрелка тяжелого бомбардировщика.

– Вы имеете право раскусить ампулу с ядом, который действует почти мгновенно, однако сделать это должны не раньше, чем наведете свою «летающую торпеду» на цель, и сообщите об этом по радиосвязи.