Жребий судьбы - [64]

Прошлым воскресеньем состоялся прощальный разговор с Наташей. Платоновы уезжали прочь из этой серой страны с её тошнотворными погодами. Наташа сама пришла к Лёну попрощаться, но разговор опять не вышел — снова сказалось её странное ожесточение, причина которого была Лёну непонятна.

— Знаешь, я не хочу вмешиваться в твои дела, — заговорила тогда Наташа. — но кое-что мне ещё летом, в вашей деревне, показалось странным.

Он очень удивился и приготовился слушать.

— Ты сам-то что думаешь о том, как ловко Гонда и Брунгильда тебя подставили?

— О чём ты? — изумился Лён.

— Тебе, фактически подростку, поручили казнить деревенскую ведьму. Тебе подарили волшебный меч, а оказалось, что это какой-то Каратель. И в силу принятых вслепую обязательств ты был вынужден привести в исполнение приговор, не тобой вынесенный. Почему Брунгильда не пожелала сама пачкать руки? Почему такой добрый Магирус Гонда не вступился за тебя и не снял с тебя такого непосильного назначения? Фактически тебя повязали кровью.

Лён пребывал в замешательстве. Как объяснить Наташе? Ей трудно понять это, она же лишь два раза, и то эпизодически, побывала в волшебной стране. Ей не понять того действительно высокого обязательства, которое возлагают дивоярцы на равного себе. Да, он сам был не готов к миссии своего оружия. Он действительно не знал, что за подарок сделал ему филин Гомоня. Почему старик избрал именно его. Но то почтительное изумление, что проявилось в глазах волшебников, когда они узнали, что Лён стал обладателем дивоярской стали, лучше всего убеждало в высоком долге.

— Тебе не кажется, что ты слишком положился на порядочность волшебников? — продолжала Наташа, поскольку он молчал. — Возможно, законы Дивояра отличаются от твоих представлений о добре и долге. Возможно, достигнув своей сияющей мечты, ты встретишь нечто такое, что будет просто несовместимо с твоим личным понятием о нравственности?

— Откуда такие подозрения?! — неприятно поразился Лён. — Что плохого тебе сделали волшебники?

— Мне лично ничего, и никаких претензий у меня лично к ним нет. — довольно жёстко ответила Наташа и продолжила уже мягче: — Меня лишь беспокоит твоё будущее. Я уезжаю, и мы больше не встретимся — нас ждут совсем разные судьбы. Ты будешь всё больше уходить в Селембрис, пока жизнь здесь не станет тебе окончательно чужда. Это совершенно естественно — кто бы мог устоять в выборе между скучным прозябанием здесь и фантастическим полётом там. Всё это так… Но только стоит ли безоглядно повязывать себя обязательствами перед твоими дивоярцами?

— Я не понимаю тебя, Наташа. — вымученно ответил Лён. — Мне не видно того, о чём ты говоришь. Может быть, это лишь предвзятое мнение?

— Возможно. — внезапно отступила она. — Наверно, я не о том говорю накануне расставания.

Они ещё некоторое время помолчали — говорить, как ни странно, больше было не о чем. Но и это молчание было красноречивее любых слов. Они действительно расставались. Возможно, это было лучшее из всего, что могла предложить им судьба. Наверно, эльфы знали, что делали, когда вручили Наташе свой богатый дар — бриллиантовую диадему. Именно эта вещь встала между Лёном и его подругой.

Родители Наташи очень хорошо распорядились этим даром, они сумели без потерь обратить подарок эльфов в деньги, и в большие деньги. И теперь Платоновы готовились к переезду в другую страну — подальше от российской жизни, куда-нибудь в тёплое место. Даже не в Москву — зачем им этот сумасшедший мегаполис!

И вот теперь, в эти последние минуты перед расставанием, Лён вдруг осознал, как мало общего между ним и Наташей. Увлекательные приключения в Селембрис закончились, настала отрезвляющая реальность: если есть возможность хорошо устроиться в этой жизни, зачем волшебная страна? И даже более того, он чувствовал, что дело здесь не только в разнице обеспеченности семей.

Родители Наташи, особенно Лиля Платонова, с некоторой настороженностью относилась к Лёну. Хотя она и не знала ничего о волшебной стране, в которой побывала её дочь (Наташа благоразумно не стала посвящать своих родителей в эти детали), но всё же чувствовала в приятеле своей дочери нечто странное и опасное. Удивительно было наблюдать, как родители Наташи, особенно мама, ловко балансировали между здравой житейской рассудительностью и подсознательными мотивами. Так, например, они легко поверили в то, что летом, в глухой деревне, нашёлся клад с двумя одинаковыми драгоценными диадемами — именно так Наташа объяснила родителям это приобретение. При том и Антонина, бывшая классная, подтвердила, что это был именно клад. Клад, так клад — очень хорошо. И родители Наташи с практичным рвением сумели обратить эту бесценную находку в солидные деньги. А раз такое дело, чего им прозябать в этом большом и грязном муравейнике с названием Нижний Новгород? И вот в один момент образовалась дистанция между Наташей и Лёном.

— Ты поедешь проводить меня? — с неожиданно тёплой улыбкой спросила Наташа.

— В аэропорт? — машинально спросил он.

— В аэропорт. — ответила Наташа.

Да, он поехал, он видел как улетал «Боинг», унося от него частичку его жизни. Всё кончено, они расстались. И почему она до самого конца так и не сказала ни слова о будущих надеждах, о лучшей жизни — только отвращение к той действительности, которая составляла привычный Лёну мир. Зато Лиля Платонова радостно щебетала о том, как хорошо они устроятся в будущем. Сначала поживут у знакомых в Праге, потом решат, где обосноваться. Всё это уже не имело к Лёну никакого отношения, и он лишь молча слушал песню счастливых надежд.