Жребий - [8]

Он был женат, жену звали Энн.

Восемь лет назад, сказал он, Энн попала в аварию. Несколько недель пролежала в коме. Потом вышла, но осталась навсегда парализованной, ходить не может, не может даже сама есть. Его она как будто узнаёт, его и женщину, которая за ней ухаживает, — благодаря этой женщине ему удается держать Энн дома, — но все ее попытки говорить или понимать, что происходит вокруг, быстро сошли на нет.

Они были на вечеринке. Она даже не особенно хотела туда идти, это он хотел. А потом она решила одна пойти домой, потому что ей на этой вечеринке не очень понравилось.

И какая-то компания подвыпивших молодых людей, возвращавшихся с другой вечеринки, съехала с шоссе на обочину и ее сбила. Подростки.

К счастью, у них с Энн не было детей. Да, к счастью.

— Рассказываешь людям об этом, и им кажется, что они должны сказать: как ужасно. Какая трагедия. И так далее.

— Их трудно винить, — сказала Джулиет, которая сама собиралась произнести что-то в этом роде.

— Конечно, — сказал он. Но просто все гораздо сложнее. Была ли это трагедия для Энн? Наверно, нет. А для него? Это было что-то, к чему надо было привыкнуть, другая жизнь. Вот и все. Все приятные отношения Джулиет с мужчинами имели место только в ее воображении. Пара киноактеров, чудесный тенор — а вовсе не мужественный жестокосердный герой — на старой записи "Дон Жуана". Генрих Пятый, каким его написал Шекспир и сыграл в кино Лоренс Оливье.

Это было смешно, жалко, но кому какое дело? В реальной жизни были одни унижения и разочарования, которые она старалась побыстрей вытолкнуть из памяти.

Был опыт стояния в стайке других непопулярных девочек на танцах в школе, где ее голова возвышалась над остальными; была тоска и отчаянные попытки казаться оживленной на свиданиях в колледже с мальчиками, которые ей не нравились и которым не нравилась она. В прошлом году она встречалась с заезжим племянником своего научного руководителя и была взломана — сказать «изнасилована» нельзя, поскольку она сама была полна решимости, — поздно ночью на земле в Уиллис-парке.

По дороге домой он объяснил ей, что она не его тип. И она испытала такое унижение, что не сумела ответить (и даже осознать в тот момент), что он — не ее.

Она никогда не воображала себя возлюбленной какого-нибудь конкретного живого человека, меньше всего учителя. В реальности в мужчинах постарше для нее было что-то отталкивающее.

Сколько этому человеку было лет? Женат он был по крайней мере лет восемь — ну может, года на два или на три подольше. Из чего выходило, скорей всего, тридцать пять, тридцать шесть. Волосы у него были темные, курчавые, с сединой на висках, лоб широкий, в морщинах, плечи — сильные и чуть сутулые. Ростом он был не выше ее. Глаза широко расставленные, темные, живые, но в то же время настороженные. Подбородок круглый, с ямочкой, задиристый.

Она рассказала ему о своей работе, сказала, как называется школа — Торранс-хаус. ("Хотите пари, что ее называют "Дурранс-хаус"?") Рассказала, что она не настоящая учительница, но ее с удовольствием взяли, потому что она специалист по латыни и древнегреческому. Сейчас это большая редкость.

— А вы почему этим занялись?

— Наверное, захотелось быть оригинальной.

И тут она сказала ему то, что давно решила ни при каких обстоятельствах не говорить мальчикам или мужчинам, чтобы сразу их не отпугнуть.

— И потому, что мне это очень нравится. Я эту древность обожаю. Правда.

Ужинали они вместе — оба выпили по бокалу вина, — а потом пошли в смотровой вагон, где сидели в темноте, одни. На сей раз Джулиет не забыла захватить свитер.

— Люди, наверно, думают, что ночью отсюда ничего не видно, — сказал он. — Но посмотрите, сколько звезд в ясную ночь.

И действительно, ночь была ясная. Луны не было — во всяком случае пока, — и звезды собирались в густые рощицы, блеклые и яркие. Как всякий, кто жил и работал в море, он знал карту звездного неба. Она сумела найти только Большую Медведицу.

— С этого и начнем, — сказал он. — Видишь две звезды сбоку от Медведицы? Напротив ручки? Нашла? Это указатели. Иди по ним, иди и придешь к Полярной звезде. — И так далее.

Он нашел ей Орион — самое, как он сказал, большое созвездие в северном полушарии зимой. И Сириус, Собачью звезду, самую яркую в это время года звезду на всем северном небе.

Джулиет нравилось, что он ее учит, но было приятно и когда пришел ее черед его учить. Он знал названия звезд, но не знал истории этих названий.

Она рассказала ему, как Ойнопион ослепил Ориона и как Орион потом прозрел, подставив глаза солнцу.

— Он его ослепил, потому что Орион был прекрасен, и тут Гефест пришел ему на выручку. В конце концов он все равно погиб от стрел Артемиды, но превратился в созвездие. Так часто бывало. Если кто-то и вправду стоящий попадал в беду, его превращали в созвездие. Где Кассиопея?

Он показал ей не очень хорошо различимую букву W.

— Считается, что похоже на сидящую женщину.

— Она тоже из-за красоты, — сказала Джулиет.

— Красота была так опасна?

— Еще как! Кассиопея была женой короля Эфиопии и матерью Андромеды. Она похвалялась своей красотой, и за это ее в наказание сослали на небо. Андромеда ведь тоже где-то должна быть, да?