Жребий брошен - [49]

Хельги же на меня было наплевать — его интересовала чародейка. Но здесь вампира ожидал абсолютный провал.

— Мистрис Бранка, если не возражаете, — прохладно поправила его магичка, и Хельги, поспешно изобразив на лице вежливость, начал бормотать что-то этикетное. Кажется, он был смущен — еще бы, так его обламывали редко.

— Тогда мы тем более очень рады, — жизнерадостно заверила я, решив, что товарища надо выручать. — Всегда приятно встретить старшего коллегу в условиях тяжелой жизненной ситуации! Дело в том, что мы… э-э… не совсем понимаем всех задач, которые поставили перед нами наши многоопытные магистры. Возможно, госпожа Бранка сумеет нам помочь?

— Возможно, — после долгой паузы сказала она. — Заходите в дом, там поговорим.

Внутри было чисто, по стенам висели вязанки трав. Запах от них исходил довольно приятный, но мне он ничего особенного не сказал, — а вот Полин, едва переступив порог, начала заинтересованно поводить носом.

— Плакун-трава, троепутник, нечай-ветер? — наконец не выдержала она. — И… и, кажется, скакун-трава, да? Ой… как это вы ее на стене храните?

Бранка глянула на Полин с неменьшим интересом, чем та — на травы.

— Скакун-траву нужно высушить, — поделилась опытом она. — Два дня на жарком солнце, лучше всего на металлическом листе. После этого она станет менее активной.

Полин задумалась, прикусив губу, но через несколько секунд просияла радостной улыбкой:

— А в активную фазу ее можно вернуть, если вывесить в полнолуние в полосу света? Так?

— Да. — Невероятно, но наша мрачноватая хозяйка тоже позволила себе небольшую улыбку. — Есть еще один способ… коллега. Можно воспользоваться декоктом Аннирке, только не больше двух капель на лист.

Я благоговейно внимала, но тут Хельги толкнул меня локтем в бок.

— Ты чего-нибудь понимаешь? — почти беззвучно поинтересовался он.

Я помотала головой. Ривендейл, которого не спрашивали, тоже кивнул и красноречиво пошевелил бровями.

— Ладно, коллега, поговорим потом. — Бранка улыбнулась Полин и развернулась к нам. Лицо ее мгновенно приняло прежнее суровое выражение. — Значит, так, господа адепты! Переночуете здесь, места хватит. Наутро меня можете не искать — я уезжаю по делам на весь день. Едой, дровами и прочим распоряжайтесь по своему усмотрению. — Из-под печки тут же послышалось возмущенное фырканье, и я поняла, что колдунья оставляет избу не на нас, а на домового. — Бродить по лесу очень не рекомендую. Все понятно?

Ривендейл молча кивнул, сделав это с большим достоинством. Бранка кивнула в ответ и, развернувшись на каблуках, скрылась за занавеской, отделявшей, надо полагать, горницу от второй комнаты.

Надо сказать, что слово не расходилось у нашей хозяйки с делом. Минут через пять она вышла из-за занавески, одетая по-дорожному и с небольшой сумкой в руках. Приглядевшись, я заметила несколько амулетов совершенно непонятного мне назначения. Магичка быстро пересекла комнату и вышла во двор.

— Суровая женщина, — пробормотал Хельги, обращаясь, наверное, к самому себе.

Полин пренебрежительно хмыкнула. На чувства вампира ей было наплевать: голос профессионального уважения явно заглушал в ней все лирические порывы.

Желудок недовольно заворочался, намекая, что неплохо было бы и поесть. Не выдержав, я хмуро осведомилась:

— Ну что, мы так и будем сусликами стоять?.. Так, что здесь есть? — По-хозяйски подтянув к себе одинокий горшок, я сняла с него крышку. — О, каша гречневая, зело полезная! Ммм, еще даже теплая…

Глядя на меня, народ стал подтягиваться к столу.

Перекусив, мы решили заняться вежливой рекогносцировкой местности — вежливость обусловливалась тем, что из-под печи то и дело доносилось возмущенное фырканье домового. Непродолжительные исследования показали, что дом и впрямь состоит из двух комнат, причем во вторую, за занавеской, заглянуть даже не получится — на пороге искрилось замечательное охранное заклинание. Конечно, я могла бы попробовать его расплести — что-то похожее, пускай и гораздо более примитивное, мы уже проходили на общей магии, — но, во-первых, это было бы невежливо, во-вторых, ничего необходимого там уж точно не имелось, а в-третьих, я не без оснований опасалась, что тогда нам всем крупно прилетит — не от заклинания, так от домового.

В комнате номер один имелся стол (обеденный, одна штука), лавки (как и полагается, по стенам, вроде нар), печка (лыкоморская, большая, крашенная в белый цвет) и зеркало (прямоугольное, длинное, в старинной бронзовой раме). Книг здесь не было — подозреваю, они стояли во второй комнате, — зато на подоконнике Хельги нашел целую стопку старых газет, предназначавшихся, наверное, для растопки. Там же, на подоконнике, стояли три горшка с цветами; в одном росла герань, в другом — бегония, а в третьем — непонятное, явно заморское растение, начинавшее шипеть, прижимая листья, едва кто-нибудь подходил к нему слишком близко. Впрочем, с Полин оно быстро нашло общий язык, и скоро алхимичка уже прочно расположилась у окна, с деловитым видом почесывая растению листики. Поклясться не могу, но, кажется, оно довольно мурлыкало в ответ.

Начинало смеркаться; над озером, прекрасно видимым из окна, сгущался вечерний туман. Я поискала свечи, но ничего не нашла, и тогда Хельги, немного рисуясь, зажег три оранжевых пульсара. Чуть подрагивая и испуская ровное сытое гудение, они зависли под бревенчатым потолком.