Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине - [56]

Бонапарт

Наполеон возвратился в Милан 13-го и – наконец – заключил Жозефину в объятия. Но встреча длилась недолго. Пятнадцатого он уже ехал в Мармироло.

17 июля 1796 года, из Мармироло в Милан

Я получил твое письмо, мой обожаемый друг. Оно наполнило мое сердце радостью. Я так тебе обязан за то, что ты взяла на себя труд писать мне о себе. Сегодня ты должна чувствовать себя лучше. Уверен, что ты выздоровела. Обещай мне покататься верхом: это не замедлит пойти тебе на пользу.

Я в печали с тех пор, как покинул тебя. Мое счастье в том, чтобы быть рядом с тобой. Я непрестанно перебираю в памяти твои поцелуи, твои слезы, твою милую ревность. И прелести несравненной Жозефины непрестанно воспламеняют мое сердце и чувства живым и горячим огнем.

Когда же я смогу, освободившись от всяческих дел и волнений, проводить все мгновения жизни рядом с тобой и любить только тебя, думать лишь о счастье, говорить о нем и доказывать тебе свою любовь?

Я пошлю тебе твою лошадь, но надеюсь, что ты сможешь скоро присоединиться ко мне.

Несколько дней тому назад я думал, что любил тебя, но с той минуты, как увидел тебя, чувствую, что люблю в тысячу раз сильнее. С тех пор как я узнал тебя, я с каждым днем люблю тебя все больше. Это доказывает, насколько ложна максима Лабрюйера о том, что любовь приходит вся сразу. Всё в природе имеет свой ход и степень роста.

Ах, умоляю, позволь мне разглядеть в тебе какой-нибудь недостаток. Стань не такой красивой, изящной, нежной, доброй. И главное, главное, никогда не будь ревнивой, никогда не плачь. Твои слезы лишают меня разума, разжигают мне кровь. Поверь, я уже не в силах подумать о чем-либо, кроме тебя, все мои мысли подчинены тебе одной.

Отдыхай хорошенько. Скорее восстанови свое здоровье и приезжай ко мне, чтобы перед смертью мы могли хотя бы сказать: «У нас было столько счастливых дней!»

Тысяча поцелуев, и даже Фортюне, хоть он и злой.

Бонапарт

18 июля 1796 года, из Мармироло в Милан

Я провел всю ночь под ружьем. Я взял бы Мантую одним дерзким броском, но воды озера резко опустились. Поэтому моя колонна не смогла высадиться с корабля. Сегодня вечером я возьмусь за дело иначе, но не уверен, что это принесет удовлетворительные результаты.

Я получил от Евгения письмо, которое посылаю тебе. Прошу тебя, напиши от моего имени своим милым детям и пошли им какие-нибудь безделицы. Заверь их, что я люблю их как собственных детей. Твое и мое настолько смешалось в моем сердце, что я не чувствую никакой разницы.

Я сильно беспокоюсь и хочу знать, как ты себя чувствуешь и что ты делаешь. Я был в селении Вергилия, на берегу озера, при серебряном свете луны, и непрестанно думал о Жозефине.

16 июля неприятель совершил генеральную вылазку. Убито и ранено у нас двести человек, а сам неприятель потерял пять сотен в стремительном отступлении.

Я чувствую себя хорошо, весь принадлежу Жозефине и доволен и счастлив только в ее обществе.

В Брешию прибыли три неаполитанских полка. Они отделились от австрийской армии согласно конвенции, которую я заключил с господином Пиньателли.

Я потерял свою табакерку. Прошу тебя подыскать мне другую, плоскую; скажи, чтобы внутри сделали какую-нибудь красивую надпись, и вложи прядь своих волос.

Тысяча поцелуев, столь же горячих, сколь холодна ты. С безграничной любовью и непоколебимой верностью.

Я хочу поговорить с Жозефом прежде его отъезда.

Бонапарт

Мишле в своей книге «До 18 брюмера» заметил: «Во время осады Мантуи Бонапарт писал Жозефине в сентиментальном письме в духе эпохи, что, думая о ней, мечтательный и полный меланхолии, он оказался при лунном сеете на озере близ поселка Вергилия. Несомненно, именно тут ему пришла идея организовать праздник великого поэта, который он провел позднее [в октябре 1797 г.] и который сделал ему хорошую рекламу в обществе, воспитанном в классическом духе. Итак, мы видим осененного лаврами итальянского героя около могилы Вергилия».

Пятого июня 1796 года Наполеон подписал с графом Бельмонте-Пиньателли, посланником короля Неаполитанского, перемирие в Брешии. С этого дня войска Неаполитанского королевства прекратили участие в военных действиях.

19 июля 1796 года, из Мармироло в Милан

Уже два дня от тебя нет писем. Я успел подумать об этом сегодня уже раз тридцать. Ты понимаешь, что это очень печально, однако не сомневайся в моем нежном и исключительном к тебе внимании.

Вчера мы атаковали Мантую, подожгли ее раскаленными ядрами двух батарей и мортирами. Несчастный город горел всю ночь. Зрелище было ужасающее и величественное. Мы завладели многими внешними укреплениями, а этой ночью роем траншею. Завтра я еду со штаб-квартирой в Кастильоне и рассчитываю там заночевать.

Ко мне прибыл курьер из Парижа. Для тебя пришли два письма, и я их прочел. И хотя это действие кажется мне очень простым и ты дала мне на это разрешение, на другой день я стал опасаться, что ты рассердишься, и меня это сильно огорчает. Хотел бы я их снова запечатать. Но это было бы ошибкой! Если я виноват, то прошу у тебя прощения. Клянусь тебе, это не из ревности. Конечно же нет. Для этого я слишком высокого мнения о своем любимом друге. Мне хотелось бы, чтобы ты раз и навсегда разрешила мне читать твои письма. Тогда у меня не было бы ни угрызений, ни опасений.