Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине - [54]

Если ты продолжаешь болеть, добейся для меня разрешения приехать навестить тебя: через пять дней я буду в Париже, а на двенадцатый день уже вернусь к своей армии.

Без тебя от меня не будет больше никакой пользы. Кто хочет, пусть любит славу и служит родине, а моя душа задыхается в этой ссылке. И когда мой добрый друг страдает и болен, я не могу холодно просчитывать победу. Не знаю, какие выражения употребить, не знаю, как себя вести.

Я хочу сесть в почтовую карету и приехать в Париж. Но честь, к которой ты так чувствительна, удерживает меня вопреки моему сердцу. Вели написать мне, хоть из жалости. Чтобы я знал характер твоей болезни и понимал, чего нужно бояться.

Наша участь совершенно ужасна. Едва став супругами, едва соединившись, мы тотчас расстались! Мои слезы заливают твой портрет. Он один не покидает меня.

Брат мне не пишет. Ах, конечно же, он опасается сообщить мне то, что, как он знает, причинит мне невообразимую боль.

Прощай, друг мой, как сурова жизнь и как ужасны несчастья, которые мы переносим!!!

Получи от меня миллион поцелуев. Верь, что ничто не сравнится с моей любовью, которая будет длиться, пока я жив!

Думай обо мне, пиши мне два раза в день. Избавь меня поскорей от муки, пожирающей меня. Приезжай, приезжай скорее. Но позаботься о своем здоровье.

Н.Б.

15 июня 1796 года, из Тортоны в Париж

Моя жизнь – непрекращающийся кошмар. Мрачное предчувствие стесняет мое дыхание. Я больше не живу, я потерял больше, чем жизнь, больше, чем счастье, больше, чем покой, – я почти потерял надежду.

Посылаю к тебе курьера. Он пробудет в Париже четыре часа и доставит мне твой ответ. Напиши мне десять страниц. Только это может меня немного утешить…

Ты больна, ты любишь меня, я тебя огорчил, ты беременна, и я тебя не увижу! Эти мысли приводят меня в замешательство. Я так виноват перед тобой, что не знаю, как искупить вину.

Я обвинял тебя в том, что ты остаешься в Париже, а ты больна! Прости меня, мой добрый друг. Вдохновляющая меня любовь лишила меня разума: я никогда вновь не обрету его. От этой болезни нет лекарства.

Мои предчувствия столь мрачны, что я хочу лишь тебя увидеть, прижать на два часа к своему сердцу и умереть вместе с тобой!

Кто заботится о тебе? Полагаю, ты позвала Гортензию. Люблю в тысячу раз сильнее это милое дитя, когда думаю, что она может тебя немного утешить.

Мне же нет утешения, нет покоя, нет надежды, пока не вернется курьер и пока ты не объяснишь мне в длинном письме, что у тебя за болезнь и до какой степени она угрожает твоему здоровью. Предупреждаю тебя – я тут же отправлюсь в Париж, и мой приезд победит болезнь.

Я всегда был удачлив. Никогда судьба не могла устоять перед моей волей. А теперь я поражен в единственное чувствительное место. Жозефина, как ты можешь столько времени не писать мне? Твое последнее письмо, любимая, написано 22 мая, к тому же оно так печально для меня. Однако я постоянно ношу его в кармане, твой портрет и письма всегда у меня перед глазами.

Без тебя я ничто. Я с трудом понимаю, как существовал, не зная тебя. Ах, Жозефина, если бы у тебя было мое сердце, разве ты промедлила бы с отъездом с 8 мая до 4 июня? Разве ты послушалась бы вероломных друзей, которые, верно, хотят удержать тебя вдали от меня? Я всех подозреваю. Я зол на всех, кто рядом с тобой. Я рассчитывал, что ты выехала 24 мая, а 3 июня прибудешь в Милан.

Если ты любишь меня, Жозефина, и полагаешь, что нужно быть осторожной, то позаботься о себе. Я не смею просить тебя не пускаться в столь долгое путешествие по жаре, по крайней мере если ты в состоянии выдержать дорогу. Двигайся небольшими дневными переездами, пиши мне отовсюду, где будешь останавливаться на ночь, и посылай мне вперед свои письма.

Все мои мысли сосредоточены в твоем алькове, в твоей постели, в твоем сердце. Твоя болезнь – вот что беспокоит меня днем и ночью. Я утратил сон и аппетит, потерял интерес к дружбе, к славе, к родине. Есть ты, только ты, а остальной мир уже не существует для меня. Я дорожу честью, поскольку ты ею дорожишь… и победой, поскольку тебе это доставляет удовольствие. Иначе я бросил бы всё, чтобы припасть к твоим ногам.

Порой я думаю, что тревожусь напрасно. Она уже выздоровела, она выезжает, она выехала, она уже может быть в Лионе. Напрасная игра воображения! Ты по-прежнему в своей постели, больная, еще более прекрасная, более нежная, более любимая. Ты бледна, и твои глаза еще более томны.

Но когда же ты выздоровеешь? Если одному из нас должно болеть, пусть это буду я! Я сильнее и крепче и легче перенес бы болезнь. Судьба жестока: она настигла меня в тебе.

Порой меня утешает мысль, что если судьба заставила тебя заболеть, то никто не может заставить меня пережить тебя.

В своем письме, милый друг, напиши, что веришь: я люблю тебя превыше всего, что можно вообразить, и каждый миг моей жизни посвящен тебе; не проходит и часа, чтоб я не подумал о тебе; никогда мне и в голову не приходило заговорить с другой женщиной, все они для меня неизящны, некрасивы и бездушны; ты вся без остатка нравишься мне и поглощаешь все силы моей души, ты захватила ее целиком, моя душа – в твоем теле, а природа прекрасна в моих глазах лишь потому, что оживлена тобой.