Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине - [5]

Став свободной, Фанни открыла на Монмартре что-то вроде «ученого салона». Но до учености ей было далеко. Зато она умела слушать и казаться слушающей, когда не слушала. (Жозефина воспримет это полезное умение и со временем станет получать благодаря ему неплохие дивиденды.)

Фанни просила у своих друзей: «Стихов! Пожалуйста! Я так хочу стихов! Они утешают меня!» И надо отдать ей должное, она слушала вожделенные строфы молча. Какое самообладание…

Это чувствительное создание, которое искало утешения, было утешено многочисленными любовниками.

Фанни написала послание к мужчинам, где можно было прочесть такие обещания:

«Мужчины, считающие себя главенствующим полом, сделайтесь хотя бы достойными быть таковым. А когда вы этого заслужите, за нами дело не станет. Мы превзойдем вас, чтобы вам же и нравиться!»

Так и было. Трудность заключалась разве что в богатстве выбора.

Фанни принимала завсегдатаев салона в поэтичной обстановке, которую кое-кто находил странной.

В слабо освещенном небесно-голубом будуаре, небрежно разлегшись на диване, с венком из роз на голове, Фанни была похожа на царицу. Вокруг, как тени, осторожно передвигались гости, пытаясь на ощупь отыскать стулья. В этом-то полумраке чувствительную Фанни нашел, должно быть, тоже на ощупь, Дорат. И был предпочтен ею, отодвинув Мабли, Бюффона, Колярдо, Делиля, Мерсье, Дюси, Газотта и Ретиф де ля Бретона. В этом предпочтении выразился вкус Фанни.

Она не смогла противостоять Дорату, посылавшему ей свои одинаково «художественные» рисунки и стихи.

«Прими плоды моих досугов, тебе их посвящаю, тебе – утешению моей жизни, доставляющей мне славу и удовольствия. Прочь, я презираю фимиам пошлой и холодной лести: тебе обязан я всеми моими чувствами, твое одобрение – моя слава…»

«Прости нескромные заблуждения свободной и фантастической музы, не могущей выдержать маски и всегда откровенной в своих портретах».

«Я ценил, быть может, слишком, любовь, меняющуюся ежеминутно. Но с тех пор, как встретился с тобой, я начал новую жизнь, узнав любовь неизменную с течением времени».

Право же, трудно думать и писать более пошло.

Нашелся, однако, некто, кто превзошел в этом и Дората. Это был Мишель де Жюбьер, родившийся в 1772 году. Де Жюбьер довел свое восхищение Доратом до того, что принял его имя. Но «Дорат-Жюбьер» показалось ему недостаточным, и он добавил к нему «де Пальмезо», что дало якобинцам повод через несколько лет обвинить его в аристократизме. На это последовало решительное возражение де Жюбьера, сжегшего своих идолов и отрекшегося от своих имен.

Де Жюбьер настолько обожал Дората, что наследовал ему в ухаживаниях за Фанни. Связь де Жюбьера с Фанни де Богарне была открытой и продолжительной.

Когда она в 1813 году умерла 65 лет от роду, де Жюбьер оказался до такой степени нуждающимся, что ему пришлось добывать деньги, торгуя собственными взглядами. Но и в этом он не преуспел. Несчастный скончался в 1820 году раскаявшимся якобинцем и убежденным роялистом.

Де Жюбьер прославлял свою даму галантно, но бездарно. Дорат мог ревновать своего преемника, но не стихи были бы причиной этого чувства.

Лебрен, утверждавший, что Фанни не писала стихов, ошибался. Он их просто не читал. А если бы прочел, то не позволил бы себе своей эпиграммы. Стихи чувствительной Фанни были настолько плохи, что вполне могли принадлежать ее перу.

В сборнике 1807 года встречаются курьезные образцы этих стихов, как, например, ода «К Бонапарту в тот момент, когда французский народ решает вопрос: быть ли Наполеону пожизненным консулом?».

Она начинается заявлением:

«Мой пол будет всегда обожать героев. Бывало, он их одухотворял.

Увы! То прошлое слишком прекрасно, тогда быть женщиной – значило царствовать!»

Далее:

«За что без всякой учтивости лишают нас чести подать наши голоса за того, кто был творцом Коммуны, создателем мудрых законов и кто еще молодым уподобился своими благородными подвигами самым гордым завоевателям Греции и Рима?»

Потом – тирада в защиту феминизма:

«Милостивые государи, мы обладаем инстинктом тонким, чистым и правдивым, никогда не вводящим в заблуждение…»

Бонапарт считал Фанни хорошей женщиной, но ее литературных упражнений не одобрял. И за это Бонапарта упрекнуть нельзя.

У Фанни де Богарне была дочь Мария Франсуаза. «Рост 4 фута 9 дюймов, брови и волосы черные, нос правильный, рот малый, лицо продолговатое, подбородок круглый, лоб маленький» – так изображает ее регистратурный акт в книгах тюрьмы Сен-Пелажи, куда она была заключена 10 брюмера II года Революции (31 октября 1793 года). Она вышла замуж за брата Александра – «непримиримого де Богарне» – и, чтобы не изменять семейным традициям, развелась в первые дни Революции.

Что касается сына Фанни, графа Клода де Богарне, родившегося 29 сентября 1756 года, то он был офицером французской гвардии в царствование Людовика XVI, сенатором, рыцарем Марии Луизы во времена Империи, пэром Франции во времена первой Реставрации, одинаково ничтожным и незначащим при всех режимах. Он очень походил на мать.

Вот атмосфера, в которой Жозефина училась жить в столице, одна, без средств, но с большими претензиями.