Жозефина. Книга 1. Виконтесса, гражданка, генеральша - [111]

Вечером 1 4 ноября, когда первый консул с женой прибывают в Сен-Клу, гремит пушка, а когда в январе становится известно, что на острове Тортю скончался муж Полетты, бедный Леклерк, Жозефина и ее дамы надевают придворный траур. 1 2 марта первый консул с женой присутствуют при чеканке первых золотых с его изображением.

Ему с Жозефиной недостает только монаршего титула.

* * *

В воскресенье, 1 3 марта, Бонапарт играет с внуком Жозефины, когда ему докладывают, что дипломатический корпус, а также особы, которые ждут представления первому консулу, собрались. Бонапарт, сопровождаемый Жозефиной, буквально врывается в гостиную и набрасывается на английского посла лорда Уитуорта:

— Вы хотите войны. Мы враждуем уже пятнадцать лет. Это слишком долго. Но вам нужна война еще на пятнадцать лет, и вы меня к ней принудите.

Пятнадцать лет! Первый консул ошибся всего на два года.

Затем, повернувшись к представителям России и Испании, он продолжает:

— Англичане хотят войны, но если они обнажат шпагу первыми, последним вложу ее в ножны я. Они не уважают договоры.

Уитуорт молчит. Бонапарт вновь повышает голос:

— Почему вы вооружаетесь? Против кого эти меры предосторожности? У меня во французских портах нет ни одного снаряженного линейного корабля. Но если вы их готовите, я сделаю то же самое. Сломить Францию вам, может быть, и удастся, запугать — никогда!

Вот-вот возобновится война, война на одиннадцать лет.

Присутствующие онемели «от изумления и страха», — рассказывает Гортензия. — «Моя мать продолжала беседовать с дамами, силясь покрыть голос мужа любезными словами и смягчить дурное впечатление от столь резкого выпада, вызвавшего опасения и у нее.

Консул вернулся в кабинет с таким видом, словно сбросил с плеч большой груз. Гнев его рассеялся. Зато у моей матери и меня лица вытянулись.

— Ну, что? — спрашивает он их, чуть ли не смеясь. — Что с вами? Что случилось?

— Ты приводишь в трепет всех на свете, — возражает Жозефина, — тебя сочтут злым. Что, по-твоему, подумают дамы, которые не знакомы с тобой и так радовались, что увидят тебя. Вместо того чтобы быть с ними добрым и любезным, ты заговорил о политике. Это был неподходящий момент.

— А, значит, они меня слушали? Согласен, я был не прав. Сегодня я вообще не хотел спускаться. Но Талейран наговорил мне такого, что я вышел из себя, а тут этот дылда посланник подвернулся мне под руку».

8 мая 18 03 в Сен-Клу Бонапарт сам берется править шестеркой, везущей коляску, где разместились Жозефина, Гортензия, Каролина и Камбасерес. Экипаж задевает за тумбу и опрокидывается.

— Воздайте кесарево кесарю, — бросает Бонапарт, возвращая кнут своему кучеру Сезару^[268].

Гортензию, наиболее пострадавшую из всех, отбросило на двадцать шагов. Жозефина просит ее остаться в Сен-Клу и полежать в постели. Молодая женщина отказывается.

— Моя дочь разлюбила меня, — тут же ударяется в слезы Жозефина.

— Все очень просто, — возражает Бонапарт. — В Париже Гортензии весело. А мы стары, и ей с нами скучно.

«Я чувствовала себя как на дыбе», — рассказывает Гортензия, которая в конце концов призналась, что Луи, все еще не избавившийся от своей нелепой ревности и требовавший, чтобы маленький Наполеон Шарль проводил как можно меньше времени с его братом и невесткой, запретил ей оставаться на ночь у первого консула.

— Как! — восклицает Бонапарт. — Ваш муж запретил вам это? В чем тут причина? Он, что, черпает подобные наставления в английских пасквилях? Напишите ему, что он не вправе разлучать дочь с матерью. Где ей найти лучшую опору, когда она находится вдали от мужа? Женщина такого безупречного поведения, как ваше, имеет право говорить твердо и не позволять себе навязывать столь смехотворные требования.

* * *

Новая — и триумфальная — поездка государей! 25 июня Бонапарт с Жозефиной отправляются в северные департаменты Франции, сегодняшнюю Бельгию. В Абвиле выкапывают и пересаживают целые деревья, превращая улицы в проспекты. Землю устилают коврами, Булонь встречает первого консула с супругой триумфальными арками, увитыми цветами и зеленью. Бонапарт въезжает в город верхом, Жозефина следует за ним в экипаже.

Начинается поездка по былым «бельгийским провинциям».

За сорок восемь дней Жозефина с улыбкой выдерживает нескончаемые многословные приветствия, длинные речи, непрекращающиеся банкеты, вечные пушечные залпы, визиты девушек в белом с неиссякаемым потоком стихов на устах и несчетными букетами, гарцующие почетные эскорты, иллюминации, балы, вручение ключей, колокольный звон, песнопения, гимны, кантаты, молебны, акафисты, кресты и дискосы для целования перед церквями, окропление святой водой, подношение всевозможных подарков — от лебедей в Амьене до гнедых лошадей в Антверпене, однообразные осмотры фабрик, мануфактур, мастерских, лазаретов, портов, шествия людей исполинского роста, парады, как две капли воды похожие на вчерашние и завтрашние, представление местных власть имущих с супругами, усыпительное исполнение аллегорических пьес, бесчисленные и до одури скучные спектакли.

Хоть сам Бонапарт иногда выглядит утомленным, жена его не выказывает никаких внешних признаков усталости. Она только пишет Гортензии: «С самого отъезда из Парижа я вынуждена непрерывно выслушивать комплименты. Ты меня знаешь и можешь судить сама, насколько милей мне было бы более спокойное существование. К счастью, общество моих дам вознаграждает меня за ту шумную жизнь, которую я веду. Однако все мои утра, а часто и вечера уходят на приемы. А после надо еще ехать на бал. Это развлечение было бы для меня очень приятным, если бы я могла разделить его с тобой или хотя бы видеть, что оно доставляет тебе радость. Разлука с моей Гортензией и внуком, которого я люблю почти так же, как его маму, — из всех лишений самое чувствительное для моего сердца».