Жонглёр с тиграми - [49]

— Давайте отпразднуем это! — предложил генеральный на обратном пути в Дели.

В ближайшем городке мы отыскали винный магазин (для разнообразия не именовавший себя “английским”). Я попросил бутылку джина и ящик тоника.

— Тоники? Какие тоники? — переспросил хозяин.

— Самый приятный способ профилактики малярии[169], — пошутил я. Но виноторговец озадачился ещё сильнее.

— Тоник, — попытался я объяснить, — вода такая. С пузырьками.

— Вода?.. С пузырьками?.. — беспомощно повторил торговец.

Наш генеральный отодвинул меня в сторону, объяснил что-то на хинди, и я получил шесть бутылок “Лимки” — очень сладкого лимонада, совсем не похожего на тоник, но, в общем, вполне употребимого с джином.

Мы заказали комнаты в мотеле “Игл” — “Орёл”, при котором имелся также пивной бар. Согласно нашему коммерческому директору, это был “лучший мотель в Пенджабе”. Не знаю, не знаю. По мне, это было архетипическое сооружение — точная копия мотеля Бейтса из “Психо”[170]. Когда меня повели показывать мой номер (я шёл неохотно, вспоминая фильм), коммерческий директор крикнул вслед:

— Вам повезло, Ниил! У вас номер с кондиционером!

Да. А ещё номер выглядел так, словно стены покрыты ржаными сухариками.

— Пожалуйста, не включайте нагреватель и кондиционер одновременно, — предупредил портье.

Это звучало разумно — очевидно, максима той же философской школы, которая учит “Не нажимайте одновременно тормоз и акселератор”. Но только после ухода портье я сообразил, что речь шла о нагревателе для воды. Очевидно, он опасался перегрузки.

Тут я обнаружил, что занимаю свою сухарную комнату не один. Несмотря на сетки на окнах, номер делили со мной эскадрильи москитов. Я был назначен им в жертву, а тоника для защиты от малярии у меня не было. Тогда я сбежал в комнату к генеральному менеджеру; она была почти в точности как моя, если не считать, что её стены были покрыты чем-то, напоминающим по виду овсяную кашу, только малинового цвета. Да, и ещё эту комнату забыли оборудовать москитами. Для начала я выпил несколько порций джина с “Лимкой”; на пустой желудок это привело к небольшим галлюцинациям. Например, в числе прочего мне привиделся “Биг-Мак”.

— Может быть, закажем какой-нибудь еды? — взмолился я.

Коммерческий директор отыскал меню и подал его мне. Но или я был пьянее, чем мне казалось, или тот, кто писал это меню, был пьянее, чем казалось ему. Считалось, что меню на английском, но большинство наименований блюд попали в меню явно из таблицы для проверки зрения[171].

— Что такое “Амлеф”? — спросил я.

— Омлет, наверное…

Более-менее понятно звучал “Иглбургер”. Так вот что сталось с бывшим госсекретарем США…

— Берём цыплёнка-тандури, — решил наконец генеральный менеджер, хотя я лично в меню этого блюда не нашёл.

Пока мы ждали заказа, пришёл старый школьный друг нашего коммерческого директора. Это событие было отмечено многократным поднятием стаканов. Затем я соскользнул на иной уровень сознания. Затем пришёл в себя. Гость уже ушёл, а генеральный менеджер размахивал пистолетом с видом буйнопомешанного. Он выстрелил и попал точнёхонько в электрическую лампочку без абажура. Лампочка не погасла. Можно было писать или восторженное письмо производителю лампочек, или рекламацию изготовителю пневматических пистолетов.

В конце концов я разработал две рекламные кампании по маргарину. Первая говорила о пользе маргарина для здоровья. Клиент заявил, что такая реклама выглядит слишком серьёзно и ей недостаёт юмора. Тогда я придумал фразу — “ANYTHING BUTTER CAN DO, WE CAN DO BETTER”[172] и сделал забавную рекламу на основании этой фразы. Это им понравилось. Понравилось так сильно, что они показали мои разработки другому рекламному агентству.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что я был несколько встревожен, когда наш новый перспективный клиент, производитель печенья, предложил мне в целях ознакомления с его делом посетить его фабрику… в Пенджабе.

— Там рядом есть хорошая гостиница, где вы могли бы остановиться, — сообщил он невинно. — Мотель “Игл”.

В рекламном деле такой визит называются “ориентационным посещением”. А если он связан с чем-то приятным, то говорят “пикник”. Увы, почти все мои поездки к производителям были просто “ориентационными”. Я, разумеется, предпочёл бы изучить производство вин в Австралии или деятельность производящих ром винокурен на каких-нибудь романтических островах Карибского моря, но увы — раз за разом мне доставались то нефтеперерабатывающий завод в Ливерпуле, то фабрика по розливу лимонада в сыром и душном Гонконге.

Одной из худших была поездка на фабрику по производству замороженной картошки в ломтиках в Скарборо, графство Йоркшир. Они там используют что-то, проникающее в каждую пору тела; несколько недель после этой поездки я пах так, что меня следовало бы сбрызнуть уксусом и завернуть в газету[173].

В те времена в Англии коммерческие директора занимались в основном тем, что выпивали и закусывали на приёмах. Тот, с которым мы отправились на картофельную фабрику, без удержу пользовался кредитной карточкой — мы чуть не купили целиком поезд на Скарборо, а на станции нас ждал заказанный заранее лимузин. Ознакомившись с производственным процессом, превращавшим нормальную картошку в палочки крахмальной массы, мы встретились с управляющим фабрики. Он ждал нас в своём офисе. Управляющий был из Канады, но родители его были шотландцами