Жонглёр с тиграми - [40]
Благоразумные люди провели бы оставшееся время в подготовке самой презентации и её обстановки. Но у Мани, как обычно, были свои планы.
— Хотите посмотреть самое высокое в мире поле для крикета? — спросил он.
— А где это?
— В Чайле.
— И как далеко до Чайлы?
— Пустяки, километров сорок.
Дорога из аэропорта (около двадцати километров) заняла у нас почти два часа. А Мани предлагал отправиться в восьмичасовое путешествие — при том, что до презентации оставалось меньше трех часов.
У меня в голове взорвался очередной фейерверк.
— Какого черта! — сказал я. — Поехали!
Мани нанял в отеле “Амбассадор” цвета бульонных кубиков, укомплектованный водителем, который так и не решил до конца, садиться ли ему в эту машину, и потому сидел вполоборота, спиной опершись на дверцу и свесив правую руку за окно[144]. Дудя сигналом что было сил, мы выехали в путь и минут сорок кружили по немыслимому серпантину. Потом дорога кончилась. Здесь стоял древний знак “ОБЪЕЗД” с облупившейся краской — и не было ни малейших признаков самого объезда.
— Нет денег, — прокомментировал Мани. — Нет денег, чтобы содержать даже самые основные части инфраструктуры. Страна разваливается на части. — Он окинул взглядом перегородившие проезд валуны. — Придется возвращаться в отель.
Автомобиль ухитрился развернуться на сто восемьдесят градусов на пятачке размером с носовой платок.
— Знаете, — добавил Мани, — в сезон муссона в Чайле играют в крикет в густом тумане…
Настал мой час. Я припомнил Мани его реакцию на моё заточение в уборной.
— Зачем? — спросил я, победно ухмыляясь.
“Директор и его сотрудники” прибыли почти в восемь вечера. Мани снял конференц-зал отеля (некогда служивший бальным залом). Мы вчетвером разместились на углу гигантского стола. После полагающихся любезностей Мани поднялся и объявил:
— Господин директор и его уважаемый коллега, к сожалению, владеют английским не в совершенстве. Поэтому, Нил, если вы не возражаете, я буду говорить на хинди.
Уж не знаю, насколько хорошо звучало “Искусство рекламы” Сунь Цзы в переводе Мани на хинди. Равным образом я не мог понять, насколько рассказ Мани захватил (или позабавил) наших клиентов.
Настала моя очередь.
Я старался говорить помедленнее, я показывал наши эскизы и подробно объяснял, как можно развить эти темы в дальнейшем. Клиенты согласно кивали. Наконец Мани спросил, есть ли у них вопросы. Директор встал.
— Я не понял часть сказанного мистером Кэрри.
— Какую именно часть? — спросил Мани.
— Ту часть, которую я не понял.
Золотое правило общения с клиентом: когда ничего не получается, клиента надо хотя бы развеселить. И я рассказал анекдот про Сардара-джи и его фотографию. Как будто все всё поняли — во всяком случае они громко расхохотались. Хотя, может быть, они просто пытались быть вежливыми с бормочущим что-то непонятное иностранцем.
— Это была одна из самых странных презентаций в моей жизни, — заметил я, когда мы с Мани, проводив клиентов, сидели в баре.
— По-моему, всё прошло отлично.
— В самом деле? Почему вы так считаете?
— Они же досидели до самого конца, — Мани жестом подозвал престарелого официанта. — Я думаю, мы оба заслужили и по второй порции выпивки… А завтра я покажу вам вершину мира.
Ночью я спал не очень хорошо, то и дело просыпался. Горный воздух, конечно, способствовал крепкому сну — зато карабкающиеся по горной дороге грузовики, шумно переключающие передачи, ему препятствовали. Их взрёвывания навеяли на меня беспокойные сны, один из которых оказался так же ярок, как и тот сон в Гоа, где неплавучий спасатель не сумел меня спасти. А в этом сне я, Мани и двое наших химачальских клиентов оказались втиснуты в кабинку — похоже, ту самую, которая поймала меня в делийском отеле. И в этой тесноте я безуспешно пытался провести презентацию рекламной кампании. “Ваджит хампер экспо”, — говорил я, отчего-то не в состоянии произнести что-либо осмысленное. А может быть, я говорил на самодельном эсперанто Мани.
“Мистер Келли пытается объяснить вам, — переводил эту белиберду Мани, — что на этой фотографии он снят только по пояс”.
Мани вечно опаздывал, но в этот раз он встал ни свет ни заря. Он позвонил мне в безумную рань, в шесть утра, выдернув меня из очередного кошмара (который я тут же, к счастью, забыл), — и предложил отправиться на прогулку.
— Но ещё чересчур рано! — пытался протестовать я.
— Ранняя пташка червячка съест!
— Я червей не ем.
Он хохотнул, но остался неумолим:
— Значит, жду вас внизу через пятнадцать минут.
Было ещё довольно темно и, главное, прохладно. Прохлада — это было очень приятно для разнообразия. Мы прошлись по Моллу, свернули на Крайстчёрч и пошли вверх по Джакху-Хилл. По сторонам улицы стояли бунгало, более английские чем Агата Кристи, но по их черепичным крышам сновали бурые мартышки.
— Хануман — бог-обезьяна[145], он один из основных персонажей “Рамаяны”, — сообщил Мани, когда подъем стал заметно круче. — Как-то он одним прыжком перелетел из Индии на Шри Ланку.
— А какое отношение это имеет к Шимле?
— А он отдыхал тут, когда спешил спасти жизнь брата Рамы, Лакшманы. В память об этом событии на вершине воздвигли храм.
