Жизнью смерть поправ - [11]

– Подставляй давай, пожалуйста, лепешки!

Без скаредности он шлепал специальной дощечкой нишаллу на горячую еще лепешку, сладкая белая пена растекалась и начинала сползать через округлые бока, успевай только подхватывать ее языком, но сделать это своевременно не всегда удавалась, и вскоре дети, да и Мария с Андреем тоже, испачкали руки и даже лица. Они смеялись над своей неловкостью, а еще над шутками продавцов лепешек и нишаллы.

Весело закончились те угощения, и можно было с легкой душой трогаться во фруктовые ряды. Отец предупредил детей:

– Там ничего пробовать не будем. Все, что захочется, купим. В дороге поедим.

Фруктовые ряды располагались под длинным, почти через весь базар навесом. Здесь воздух, казалось, был пропитан ароматом самых тонких духов, наполнен же негромким протяжным гулом от множества желтопузых ос и толстенных шмелей, которые летали между людьми, ползали по янтарным с белой пыльцой гроздьям винограда, по налитым соком земли гранатным зернам, по желтым пушистым персикам, похожим на уложенные в горки только что вылупившихся цыплят, но никто не обращал внимания ни на ос, ни на шмелей, продавцы настойчиво, иногда даже хватая за рукава покупателей, предлагали попробовать росный, в пыльце, виноград или кроваво-красную дольку граната. И только Вите с Жеником, когда они вошли под навес, показалось, что эти страшные летучие существа специально слетелись сюда, чтобы укусить их – мальчуганы начали отмахиваться, отчего осы и шмели действительно стали кружиться перед их лицами.

– Не машите руками, а то покусают, – разъяснил отец. – Их не тревожь, они тоже не тронут.

Дети перестали отмахиваться, но подозрительно следить за полетом ос и шмелей все же продолжали, прижимаясь на всякий случай к отцу. Продавцы, видя пустые корзины в руках взрослых и детей, наперебой начали кричать. Требовательно:

– Попробуди!

– Попробуди!

У одного из подносов с самым лучшим, как показалось Андрею, виноградом, он остановился. Не рядясь, вынул и отдал рубль за четыре килограмма, тогда соседи справа и слева, видя такую щедрость, еще громче стали просить, чтобы попробовали ягоды и у них.

Андрей, вопреки предупреждению, что «пробовать ничего не будем», выбрал две большие кисти и подал детям.

– Ну, зачем же ты им немытый дал? – выговорила мужу Мария, но Андрей уже выбирал кисть и для нее. Подавая, успокоил:

– С ветки же. Смотри, еще с пыльцой.

Она взяла кисть, с недоверием оглядела ее, но виноград был действительно чист, с девственной пыльцой, налитый солнечным соком. Она попробовал одну ягоду и воскликнула, как ребенок:

– Вкуснота! А ты, Андрюша?

– Буду и я, – ответил он, доставая из корзины гроздь для себя. Потом они покупали гранаты, персики, груши, урюк, и когда корзины и корзиночки у всех наполнились, а дети не с такой жадностью набрасывались на фрукты и ягоды, Андрей молвил:

– Теперь к дыням и арбузам.

Они пересекли тугой людской поток и вышли к центру базара, где под тенью поднятых вверх оглоблями арб горбились желтые и полосатые груды. Некоторые арбы не были распряжены и разгружены, и их хозяева, сидя верхом на лошадях, терпеливо ждали оптовых покупателей. Между этими арбами, между грудами дынь и арбузов неторопливо двигались люди, приглядываясь, прицениваясь, брали в руки понравившуюся дыню или арбуз, хлопали по ним ладонями, прислушиваясь к глухому звуку, спрашивали, точно ли спелый, не случится ли ошибки? Ответ всегда один и тот же:

– Зачем обижаешь? Разве я неспелое что стану продавать?

Посоветовавшись, решили купить дыню с арбузом и здесь же, на специально приспособленном для этого месте, расправиться с ними. Дыню осилили, а вот арбуз – не смогли. Первым отказался Женя. Похлопав мокрой, липкой рукой по животу, сказал:

– Барабан.

– А у меня больше барабана, – ткнув пальцем в живот, признался Виктор и икнул.

– Тогда – пошли, – распорядился Андрей, вытер платком складной нож, убрал его в карман, потом спросил: – Ну, как? Довольны походом?

– Во! – поднял большой палец Виктор.

Только они перешли мост через мутный арык и на улице стало меньше людей, Виктор спросил отца:

– Пап, когда мы пирожки ели…

– Самсу, сынок. Самсу. Пирожки в тандырах.

– Когда самсу ели, ты говорил, что в них курдючное сало добавляют. Из чего оно делается?

Андрей улыбнулся. На базаре дети почти ни о чем не спрашивали, и отец совсем забыл, что они – впервые спустившиеся на землю памирцы. Теперь он понял свою ошибку и обо всем, что они видели на базаре, стал рассказывать подробно, отвечая на все вопросы. Понимал: разговоры о базаре теперь станут возникать долго. И радовался этому.

«Правильно, что сводил. Вряд ли им придется еще побывать в Азии».

За разговорами не заметили, как подошли к вокзалу. До посадки на поезд оставалось не так уж много времени, и Андрей сразу же провел сыновей в сквер у перрона, а Марию послал в камеру хранения занять очередь. Усадив детей на скамейку под тенью акации, поспешил за вещами. Но очередь в камеру хранения оказалась длинной, и они едва успели сесть в вагон. Бежали на перрон бегом, и в купе влетели возбужденные. Дети – сразу же к окну, чтобы не пропустить что-либо интересное, когда поезд тронется, Виктор уже потянулся к занавеске, но Мария остепенила их. Сама откинув шторки, строго предупредила: