Жизнеописание Л. С. Понтрягина, математика, составленное им самим - [87]

На это заседание было приведено много физиков, членов секции, которые, как правило, на заседаниях не бывали, а были приведены специально для поддержки Зельдовича. Ввиду расхождения во мнениях группы и секции дело снова пошло в группу. Мы заново тщательно рассмотрели книжку. На это заседание группы пришёл к нам Седов и принёс новый отзыв от своего сотрудника, кажется, Куликовского. Отзыв был уже чётко отрицательный, группа вновь отвергла предложение о переиздании книги, и секция это решение уже поддержала. На пленум РИСО — где решение окончательно утверждалось — физики принесли положительный отзыв от Абрикосова и вновь потребовали переиздания. Пленум РИСО решил переиздавать Зельдовича. Тогда Седов добился публикации в печати отрицательного отзыва о книге, подписанного Дородницыным, мною и им.

Так как отзыв появился в печати, то с этим руководству РИСО пришлось считаться. Оно направило вопрос в Отделение математики на консультацию. Академик-секретарь Отделения Н. Н. Боголюбов передал это дело в математический институт с просьбой рассмотреть книгу. Математический институт просил Л. Д. Фаддеева дать отзыв. Но Фаддеев, известное дело, отзыва на книжку Зельдовича так и не дал. Председатель РИСО Федосеев просил не спешить с отзывом, так как, возможно, скоро поступит переработанная версия книги Зельдовича в виде рукописи. Однако в начале июня 1976 года до нас стали доходить слухи, что книгу собираются переиздавать. Тогда я вновь пришёл к Федосееву и спросил его, что же нам рецензировать? Он просил рецензировать последнее опубликованное издание.

Руководство Стекловского института решило обсудить соответствующее издание книги Зельдовича на открытом заседании Учёного Совета. Об этом заседании были широко оповещены многие научные организации, был специально приглашён Зельдович. Готовясь к своему выступлению по поводу книги, я уже сам очень тщательно ознакомился с ней и пришёл к выводу, что все известные мне отрицательные рецензии на неё ни в какой степени не дают представления о её полной бессмысленности и безграмотности. С книгой внимательно ознакомились также академики В. С. Владимиров и С. М. Никольский. Зельдович на наше заседание не пришёл, но его интересы представляли два молодых человека из Курчатовского института, где директором А. П. Александров. С резкой критикой книги выступили ряд математиков. Помню, что кроме меня выступали Седов, Владимиров, Никольский, вероятно, и другие. Молодые люди из Курчатовского института представили письменные выступления с незначительным содержанием.

После открытого заседания произошло закрытое заседание учёного Совета. Совет признал, что книга не только не годна в настоящем её виде, но и не может быть основой для переработки. В своём выступлении на открытом заседании Совета института я использовал приём, который стал употребляться и в дальнейшем. В свою речь я вставлял цитаты из книжки, которые зачитывал мой сотрудник Благодатских, а я давал их разбор. При этом я старался выявить всю бессмысленность подхода автора к анализу, имеющегося в книге, а также его невежество, путем демонстрации грубых ошибок, содержащихся в книге.

Несмотря на то, что книга Зельдовича подверглась такой разгромной критике, позже мы, обедая в столовой Академии наук, обнаружили, что его сторонники торжествуют и чему-то радуются. Разгадка этой радости пришла очень скоро. Я и ряд других математиков через некоторое время были приглашены на заседание уже секции Президиума АН СССР, на котором заново рассматривали книгу Зельдовича. Председателем заседания секции тогда был А. А. Логунов. Надо думать, что это заседание секции произошло по распоряжению Президента АН СССР Александрова. А. А. Логунов открыл заседание секции Президиума своим предложением прийти к компромиссу и согласиться на переиздание книги после редактирования её хорошим математиком С. П. Новиковым, который дал письменное согласие провести эту работу. Но мы, критиковавшие книгу раньше, не согласились с этим предложением, и дискуссия развернулась с новой силой.

С критикой выступили все академики, выступавшие раньше на совете Стекловского института. К нам присоединились ещё такие видные учёные, как бывший Президент АН СССР М. В. Келдыш и академик Челомей, который руководит в Советском Союзе важной отраслью современной техники. Очень впечатляющим было выступление Келдыша. Он начал так: «Мне неловко выступать здесь с критикой книги, так как раньше, как директор института, я подписал на неё положительный отзыв. Но тогда я был введён в заблуждение рецензентами». Далее он разбирал конкретные недостатки книги. Конкретным было выступление Челомея. Он сказал, что книга плохая. «Зачем же издано 725 тысяч экземпляров вашей книги?» — спросил он Зельдовича. Окончил своё выступление Челомей так: «В конце книги академика Зельдовича сказано: "Я надеюсь, что читатель получит от моей книги удовольствие и пользу и закроет её с удовольствием". Я также закрываю эту книгу с большим удовольствием, — сказал Челомей, — но с тем, чтобы к ней больше никто не возвращался».

Первым на этой дискуссии выступал я. Жена, присутствовавшая на заседании, заметила, что Зельдович был встревожен эмоциональным напором моего выступления и его содержанием. Он сразу же обратился с запиской с просьбой выступать к своим сторонникам, которые как-то помалкивали. Сам Зельдович также выступал, но ничего убедительного он не сказал, а только выражал возмущение по поводу того, что в своём выступлении я отметил большие денежные доходы, которые он получил от книжки. Стороннки Зельдовича, выступавшие в дискуссии, признались, что они даже не читали книжки, а говорили о ней в общих словах без всяких мотивировок. Особенно жалким было выступление члена-корреспондента Окуня (кстати, он стал позже академиком). Он многократно повторял, что книгу Зельдовича надо рассматривать как букварь математики, где одно и то же повторяется на разные лады, как это делается в букварях. Например, «мама моет раму, раму моет мама» и тому подобное. Он приводил ещё некоторые фразы, взятые им якобы из букварей.