Жизнь замечательных братьев - [62]

Со времен ее последнего посещения в кабинете ничего не изменилось: шторы были опущены, на длинном столе пылились кипы пергамента, по стенам поблескивало старинное оружие. Выбравшись из туннеля, Белла покосилась вправо и заговорщецки подмигнула портрету мужчины, как две капли воды похожего на Рабастана: Теодор Лестрейндж подмигнул в ответ и молодецки подкрутил усы. Для большей надежности Беллатрикс кокетливо улыбнулась и, покачивая бедрами, направилась к огромному сундуку в углу кабинета. Бедняга Теодор (единственный портрет, по неизвестным причинам унесенный из фамильной галереи) был лишен даже живописного общества; от скуки его спасала только возможность разворошить соседний натюрморт, да весьма привлекательная любопытная дама, за редкие визиты которой он поклялся платить молчанием.

Встав на колени, Белла отперла сундук и откинула сложенное вчетверо полотнище – флаг с гербом, некогда водруженный над замком как символ чистокровности рода. Под флагом хранились «наименее интересовавшие авроров» артефакты, копии завещаний за два последних столетия и куча слабо светившихся вещиц: затупившиеся ножи, чайные ложки, поломанные шпоры и другой металлический хлам.

— Драклы дери ваш патриархат – и почему хозяйка не может спокойно отправиться в собственные лесные владения? – раздраженно буркнула Беллатрикс, роясь в сундуке.

— Не женское дело – охота, — отозвался с портрета господин Лестрейндж. – Что ты, красавица, забыла в этой Берлоге?

— Проболтаешься Родольфусу – в камине сожгу! – пригрозила ведьма. Она выбрала покрытую ржавчиной завитушку, положила на место завещания и флаг и захлопнула крышку. – А если будешь себя хорошо вести, может, вернешься в галерею.

— К Жозефине? – с надеждой в голосе спросил Лестрейндж.

— Она тебя побаивается, но ничего, перевесим подальше… И сложи, пожалуйста, груши обратно в корзину, — добавила Белла, кивнув на многострадальный натюрморт.

Через несколько минут обломки скал и жалкую растительность перед парадным входом осветил одинокий фонарь: мадам Лестрейндж отперла ворота и почти побежала к границе аппарации. Зябко кутаясь в накидку, Беллатрикс вытащила из кармана сиявший «пропуск», повернулась кругом и дезаппарировала в лесную чащу в двух милях от замка.

Как только мракоборцы вылезли из камина в незнакомой душной комнате, Андромеда Тонкс набросилась на дочь с обвинениями:

— Дора, что ты делаешь?! Как ты можешь быть такой наивной?! – кричала миссис Тонкс, тряся Нимфадору за плечи. — Аврор, Мерлин мой – да ты сопливая доверчивая дура, вот ты кто!! Мы теперь все в ловушке, как ты не понимаешь? Мало того… ох, у меня даже язык не поворачивается назвать все эти гнусности!

— Мама, послушай, — начала девушка, но Андромеда в сердцах замахнулась на нее и тут же попятилась, брезгливо вытирая руки о мантию.

— Обжималась с Пожирателем у всех на глазах! Да хоть бы и тайно, Моргана великая, это же мерзость, мерзость!! До чего ты докатилась, дорогая моя?! Или метлой по голове схлопотала, что последние мозги отшибло?! – вопила госпожа Тонкс, игнорируя пытавшихся вмешаться супругов Уизли. Полыхавшая по корни волос Нимфадора сжала кулаки и чуть пригнулась, будто хищник перед прыжком.

— Не смей так говорить… – сквозь зубы процедила Тонкс, но Андромеда не унималась:

— Разочаровалась в своем оборотне, и решила пуститься во все тяжкие? Стыдоба!! О него ноги вытереть противно, а ты… – ведьма послала к мантикоре хорошие манеры и плюнула на устилавшие пол шкуры.

— Я его люблю! – в звонком голосе девушки было столько отчаяния, что Молли не выдержала и снова расплакалась.

— Тогда ступай отсюда!! Вали к Упиванцам, они тебя живо по кругу пустят! – воскликнула Андромеда, ткнув пальцем в камин. – Глаза б мои тебя не видели, дракла поганая!

У Нимфадоры отлила от лица кровь и задрожали колени; Молли бросилась к ней, а мистер Уизли решительно встал между обеими Тонкс, разведя в предостерегающем жесте руки:

— Меда, я отношусь к тебе с глубоким уважением, но я не позволю оскорблять Нимфадору, — твердо заявил Артур. – Ты несправедлива и слишком горячишься – давай обсудим все спокойно…

— Спокойно? Если бы ты увидел, как Джинни лапает не просто проходимец и мерзавец, а враг, ты был бы так же спокоен?!

— Речь не о Джинни, а о Доре…

— Зря, наверное, я тебя не порола в детстве! – снова закричала на дочь Андромеда. – Вышибла бы дурь из твоей фиолетовой башки раз и навсегда!!

— Да, конечно!! – заорала в ответ Тонкс. – Рабастана били кнутом по любому поводу, и что получилось?!

— Не смей вспоминать этого подонка!! Вот вернется твой отец, он его живо в Азкабан упрячет!

— Тогда арестовывайте заодно и меня! Я и в соседней камере буду счастлива, вам назло! – Нимфадора охрипла от крика и закашлялась.

— Дора, ты сошла с ума? Ты под Империо? Годрик великий, это какой‑то кошмар! – у миссис Тонкс тоже сел голос; тяжело дыша, она запустила пальцы в растрепанные волосы.

— Наверное, то же самое сказала бабушка Друэлла, когда ты вышла замуж за папу! – ехидно заметила аврорша. – Ты случайно не завела себе семейный гобелен?

— Как ты смеешь сравнивать?.. Ты… ты неблагодарная тварь! – задохнулась Андромеда.