Жизнь замечательных братьев - [6]

Несмотря на раннее для обеда время, широкий дубовый стол ломился от еды, а невидимые слуги продолжали нести новые кушанья. Показав Антонину его комнату, отрядив в услужение бойкого эльфа и пожелав располагаться поудобнее, Родольфус бросился к себе в спальню. Там его глазам предстала очаровательная и даже трогательная картина: паинька–Рабастан сидел по–турецки на полу и, закусив губу, сосредоточенно разглядывал картинки с рыцарями в книге отца. Все выглядело бы прекрасно и убедительно, если бы не то, что книга оказалась перевернутой вверх ногами, Руди был не слепой, а Рабастан – не паинька.

— Пливет! – почти ангельски улыбнулся Раба, осторожно закрывая старинную книгу. – Я тут вот… интелесно… тока кусать хоцеца…

— Рабастан, еще раз высунешься в коридор — я тебе уши надеру!! – загремел Родольфус. – Тут высоко, между прочим – хочешь из окна упасть и кости переломать?!

— Не оли на меня, — спокойно ответил младший Лестрейндж, сгребая в кучу солдатиков. — Я есть хоцу.

— Хлеборезка! Только что ведь завтракал! Сиди тут, сейчас эльфы принесут!

— Хоцу за стол, мне скуcно… – гнул свое Раба.

— Ужинать придешь за стол, если будешь тихо себя вести! И умойся — таких грязнуль только в Азкабан сажают! – подытожил Руди перед тем, как закрыть за собой дверь. Он прекрасно понимал, что между умыванием и дальнейшим заточением в спальне братец выберет второе.

Когда Родольфус спустился в малый обеденный зал, гость уже был там; при виде товарища Антонин почему‑то занервничал и поспешно поставил на место серебряный кубок с фамильным гербом. Руди занял место отца, с некоторым замешательством оглядел изобилие блюд, большую часть которых составляли мясо, птица и дичь, приготовленные различными способами, и сделал неловкий приглашающий жест рукой:

— Э–э–э… оленина жареная, оленина тушеная, почки заячьи с чесноком… гречневая каша… с луком… и все остальное. Угощайся!

Дурмштранговец не заставил упрашивать себя дважды – он набросился на еду как волк, в перерывах между глотками расхваливая кушанья. Спустя десять минут усиленной работы челюстями Долохов будто очнулся и удивленно посмотрел по сторонам.

— А где твой младший брат? Он, поди, тоже не отказался бы от… – Тони осушил бокал сока, — … тушеной оленятины! Хватит ему учиться, он, наверное, и отдохнуть хочет…

— Ничего он не хочет, — отмахнулся Родольфус, ковыряясь в каше и зыркая на подозрительно скрипевшую дверь. – Будешь еще сок?

— Э–э–э… у меня есть идея получше, — подмигнул Долохов, доставая из складок плаща небольшую бутылку с какой‑то прозрачной жидкостью. Руди пнул под столом возмутившегося старого домовика, вспыхнул по уши и протянул Антонину свою чару – не мог же он выглядеть слабаком перед бравым товарищем! Но не успело горлышко бутылки мелодично звякнуть о край серебряного кубка, как на пороге появился сопливый мальчишка в грязной рубахе и продранных на коленях штанах. Рука Антонина застыла в воздухе, напиток переполнил кубок и расплылся пятном на старинной скатерти. Длинное лицо гостя вытянулось еще больше.

— Кто… ты такой? – выдавил Долохов, созерцая чумазого незнакомца: тот широко улыбнулся, продемонстрировав щели между зубами.

— А сто вы пьете? Я па сказу! – ехидно ответил грязнуля, обращаясь к Родольфусу. – Ты тлуп, Луди!

— Что он говорит? Это… это кто, твой брат? – обомлев, спросил Антонин; старший Лестрейндж сидел красный как рак.

— Д–да… это он, маленький грубиян…

— Но ведь это же прекрасно!! – воскликнул гость, да так, что эльфы под столом вздрогнули и запищали. – А я уже испугался, что он какой‑нибудь книжный червь! Иди, иди сюда! – ласково поманил мальчишку Долохов. – Не бойся! Меня зовут Антонин, можно просто Тони, а тебя как звать?

— Лабастан! Пливет! – радостно заявил грязнуля, залезая на высокий стул с резной спинкой; Родольфус тяжело вздохнул.

— А как тебя называют друзья? Стан? Стэн? – малыш отрицательно помотал головой. – Неужели Басти?

— Лаба! – улыбка младшего Лестрейнджа стала еще шире.

— Очень приятно! Сколько тебе лет? – воспитанный Долохов вел себя так, будто не помнил глупого вранья Родольфуса. Рабастан задумчиво почесал за ухом и поднял грязную растопыренную пятерню.

— Целых пять лет? Да тебе скоро в Хогвартс поступать! – невозмутимо продолжал Тони. – Знаешь, что такое Хогвартс? – Раба кивнул и сделал большие глаза. – На какой факультет ты хочешь попасть?

— Где Луди уцится. На Слизнелин! – Антонин поперхнулся и громко рассмеялся.

Старший Лестрейндж сдался – он поднялся со своего места, подхватил брата под мышки и усадил на стуле, пододвинув его ближе к краю стола. Недолго думая, Рабастан схватил с блюда пончик с повидлом и вгрызся в него так, что начинка брызнула во все стороны. Долохов и младший Лестрейндж переглянулись и захохотали с набитыми ртами.

К шести часам вечера Родольфус Лестрейндж понял, что битва проиграна по всем фронтам. Рабастан не отходил от Долохова ни на шаг, сопровождая его и в столовую, и в библиотеку, и в конюшню. Руди уныло плелся следом, мысленно ставя крест на беседах у камина, обсуждениях запрещенных заклятий и остальных занятиях, связанных с Темной магией, о которых он так мечтал. Рабастан без устали молол ерунду, то и дело дергая Тони за край плаща, чтобы привлечь к себе внимание.