Жизнь за ангела - [3]

 Она пыталась меня утешить, а я даже не все понимал, что она говорит.

 - Что же это такое? Ты даже русского языка не знаешь, как же я с тобой разговаривать буду?  И имя у тебя такое, Ганс. Толи дело Иван.

 - Я есть хочу.- Сказал я ей на-немецком, 

 - Что? Не понимаю, чего же ты хочешь!

 - Кушать хочу! – Сказал я коряво на-польском, взял хлеб со стола.

 - Хлеба тебе надо? Ганс, это хлеб!  Скажи "хлеб".

 - Хлеб.

 - Молодец! Гут! Хорошо!

 - Мильх!

 - Это мо-ло-ко, - пояснила бабушка.

 - Молоко, - повторил я за бабкой.

 - Скажи, « хочу молока!»

 - Молока!

 - Скажи «дай».

 - Дай!!!

 - А пожалуйста? Проше?

  Поначалу я все путал, так что получался сплошной винегрет,  строя фразу одновременно на  двух языках.  В предложение одновременно вставлялось  немецкое, польское или русское слово. Получалось смешно, зато бабушка меня понимала. Польский немного я знал, с ним было проще. У меня была отличная память, которая схватывала все налету. Вскоре я стал понимать и русский язык, а через год уже хорошо говорил по-польски и по-русски, при этом даже забывая немецкие слова. 

  Часто я плохо засыпал, а бабушка рассказывала мне сказки и пела русские песни, которые знала.

  -Ганс, спать пора!- пыталась она меня уложить.

 - Не хочу! - это выражение я выучил слишком хорошо и слишком  быстро.

 - Поздно уже. Вот подожди дед завтра приедет, все ему расскажу!

 - Ну  бабушка!!! Я еще молоко не пил.

 - Тогда пей молоко и ложись спать.

 - А ты колыбельную мне споешь?

 - Вот ведь упрямый какой!

 - Я маму хочу.

 - Мама обязательно приедет. Спи!

 - Спой мне песню, которую ты мне пела.

 - Ты же по-русски не все понимаешь.

 - Понимаю!

 - Ну будет тебе, только спи…

 - А тетя Таня, приедет когда-нибудь?

 - Не знаю, спи…

  Тетю Таню я видел только на фотографии, она была не похожа на мою маму. Мама была темноволосая,  похожая на деда, а тетя Таня была светлая,  вернее с русыми волосами, похожая на бабушку. Я был похож на маму, овалом лица, глазами, только волосы были русыми, губы и нос мне достались от папы.

  Деда я тоже очень любил, он часто ездил в Краков и привозил мне оттуда подарки, всякие сладости и игрушки. Поэтому когда он приезжал, я  выбегал и с визгом кидался ему на шею. Дед мой не любил большевиков, и часто выражал недовольство по этому поводу, особенно когда бабушка затрагивала эту тему, вспоминала о дочери. 

  - Знать ничего о ней не хочу! Осталась там, пусть живет со своим большевиком, коммунистом. Они меня разорили! Отняли последнее, что у нас было. Из-за них мы уехали из России.

 - Ян, она наша дочь, пора бы ее простить. Внук  же у нас растет!

 - Вот он мой внук, иди-ка ко мне Иванко! Или як там тебя, Ганс. Кто як хотит, як величает! Неслушный.

  Ребенком я рос действительно непослушным, ни минуты на месте не мог посидеть.

  - Ваня! – кричала на меня бабка. - Сядь, посиди хоть минуту,  угомонись!

  Я кривлялся во всю, корчил рожи, как обезьяна.

  - Я не Ваня, я Ганс! Почему ты так меня называешь?

 - Имя у тебя Ганс, не нравится мне оно. То ли дело Иван. Вот брата твоего Сергеем зовут.

 Хотелось бы мне его увидеть. Как там Татьяна?

  Вообще беда со мной,  бабке была, то с ребятами подерусь, ссадины, синяки, коленки разбиты. В войну постоянно играли. Часто я  сам задирался, всех передразнивал, за что попадало. Бабка смотреть за мной не успевала.

  - Иван Что случилось? Опять подрался!? Ах ты негодник! Неслушный! Что мне с тобой делать?

 - Я не виноват, он первый начал, пусть не задирается!

 - Знаю я тебя, небось сам первый начал, вот тебе и попало.

 - Нет, я не начинал, он первый дразниться начал!

 - Ладно, иди сюда горе мое, холодное приложу. Одежду грязную сними, руки вымой и есть садись.

  Чтобы хоть как-то привить мне усидчивость, дед купил мне аккордеон.

 - А ну, пан Ганс иди сюда.

 - Что дидку?

 - Знаешь что это?

 - Знаю.

 - Специально для тебя купил, будешь заниматься. Я даже преподавателя для тебя нанял.

 - Это что мне? Дай посмотреть. А можно попробовать?

  Дед показал мне несколько аккордов. Как ни странно мне понравилось, и очень скоро я научился играть.

  Отдали меня в польскую школу, где я научился читать и писать, одновременно изучал и русский алфавит, а в девять или в десять лет уже бойко читал  книги на польском и русском. При этом  я изрядно отстал в немецком, вернее я его понимал, мог на нем говорить, но плохо читал и писал.

  Вскоре приехала мама, когда сестренке исполнилось почти два года, и решила меня забрать в Германию, где я снова жил какое-то время с ней, отчимом Рихардом и своей маленькой сестренкой. Увидев Хельгу,  я сначала заревновал.

  - Ты что сынок обиделся? - мама видимо заметила мое огорчение.

 - Мама ты ее любишь, а меня нет.

 - Что ты сынок, это неправда, я тебя очень люблю!

 - Тогда почему я не с тобой? Почему ты оставляешь меня у бабушки? Я хочу жить здесь, с тобой!

 - Господи, сыночек, детка! Прости меня, когда-нибудь, ты поймешь, я все тебе объясню.

 Она обняла меня, попыталась меня успокоить, я  тоже  ее обнял.

 - Мамочка, я тоже очень тебя люблю!

  В комнату вошел Рихард.

  - О чем вы здесь говорите? Опять на своем? Ты же знаешь, что я плохо понимаю польский и русский. Опять его привезла!